.
С образом Вотрена у Бальзака связана стихия саморазрушения. Мать убедила его в том, что он состоит из одних недостатков и ему никогда не удастся ей угодить. Позже подходящим выходом из положения показалось бы самоубийство. В Вандомском коллеже такое отношение вылилось в самовнушенное безумие. В «Баламутке» (La Rabouilleuse) (1840—1842) подростковая апатия одного из малообещающих вялых гениев, художника Жозефа Бридо, объясняется не только его крайней сосредоточенностью, но также и семейным положением: мать изливает всю свою любовь на его никудышного брата. Заброшенный Жозеф пренебрежительно относится к себе; он неразговорчив, замкнут, его огромная голова, которая для рассказчика является доказательством гения, кажется родителям признаком водянки мозга.
Униженный ученик, уверенный в своем сиротстве при живой матери, без труда затмевается раблезианским лицом знаменитого романиста, от хохота которого дребезжат стекла. Он развлекает друзей бесконечными забавными историями. Его сцена – весь Париж. Он неотразимо счастлив и умеет по-детски непосредственно забываться, сосредотачиваться и отвлекаться. Но и первый Бальзак – тоже Бальзак, хрупкий, незрелый, до боли верящий в то, что гений – единственная альтернатива смерти и что «никакое порядочное образование не полно без страданий»>56.
По бытовавшему тогда милому обычаю, Оноре поправлял здоровье в лоне любящей семьи. Родные якобы наняли ему репетиторов, а затем, через год и два месяца после возвращения из Вандома, он поступил в местный Турский коллеж. На самом деле ему дали два месяца на то, чтобы снова стать нормальным, а затем посадили в карету и отправили в Париж.
Паршивая овца вернулась в дом, где хватало более насущных проблем, чем «умственная перегрузка». Покровитель Бернара Франсуа, генерал Померель, за несколько лет до того уехал в Лилль, оставив старого друга без масонского щита, которым он успешно отражал нападения двух архиепископов подряд, причем оба архиепископа отличались крайней назойливостью. Возможно, им надоело обращение «гражданин архиепископ». Одного из них даже включили, благодаря Померелю, в биографический словарь «атеистов». С благословения церкви, новый префект стал вмешиваться в дела Бернара Франсуа. Он несправедливо намекал на растраты, допущенные при управлении больницей, и спрашивал, почему турские Бальзаки так богаты, хотя их родственники-крестьяне, живущие в Альби, по сути бедняки. В ноябре 1814 г. Бернар Франсуа попросил о переводе в Париж.