Влияние «Черной руки» чувствовалось во многих сербских институтах, не исключая и армию. Почтенный господин, убеленный сединами 69-летний Никола Пашич был давним врагом Аписа, соратники которого в 1913 году планировали покушение на премьер-министра. Пашич и многие его коллеги считали, что полковник представляет собой опасность для стабильности и даже для существования страны – 14 июня министр внутренних дел Милан Протич в беседе с посетителем называл «Черную руку» «угрозой для демократии»{10}. Однако в обществе, раздираемом противоречивыми интересами, гражданское правительство не обладало достаточной властью, чтобы устранить или посадить за решетку Аписа, находящегося под покровительством начальника штаба армии.
Помимо пистолетов, бомб и ампул с цианидом для самоуничтожения, других серьезных доказательств того, что Принцип получал поддержку и указания из Белграда, обнаружено не было. Убийцы до самой смерти отрицали официальное участие Сербии. С высокой долей вероятности младобоснийцев действительно проинструктировала и натравила на эрцгерцога «Черная рука», однако доподлинно известно лишь одно: ее агенты обеспечили боснийцам возможность совершить покушение на территории империи Габсбургов. Попрактиковавшись в стрельбе в белградском парке, 27 мая после прощального ужина Принцип с двумя соучастниками, Трифко Грабежем и Неделько Чабриновичем, отбыл в восьмидневное путешествие до Сараево. Часть пути Принцип и Грабеж проделали пешком по сельской местности, перебравшись через границу с помощью проинструктированного «Черной рукой» пограничника. Однако, если Апис действительно взял руководство покушением на себя, почему начинающему террористу Принципу пришлось закладывать в Белграде пальто за несколько динаров, чтобы оплатить дорожные расходы?
Кто еще мог знать о готовящейся акции? Послом России в Белграде был фанатичный панславист Николай Хартвиг, сочувствовавший «Черной руке», – вполне вероятно, что он тоже принимал участие в заговоре. Однако ни малейших доказательств того, что в Санкт-Петербурге было известно о готовящемся покушении, не имеется, и верится в это с трудом. Россия враждебно относилась к Австро-Венгрии за преследование славянских меньшинств, но желать смерти Францу Фердинанду у царя с министрами разумного повода не было.