– Что ж, надо организовать дорогому
гостю достойную встречу.
Олег пошел облачаться в свои доспехи,
чувствуя, как его начинает потряхивать от чудовищной дозы
адреналина впрыснутого в кровь, в животе неприятно закрутило, ну и
ноги в коленках стали подламываться.
Больше всего он опасался, что против
него могут использовать какой-то яд. Стоит только хоть капельке
попасть в кровь с наконечника стрелы и все, его ничего не спасет,
потому как в аптечке ничего против яда нет. К тому же надо знать,
какой яд был использован, змеиный или растительный, а шаман это
вряд ли ему поведает даже если из последних сил схватить его за
глотку…
Второй раз выходить против такой
толпы было гораздо страшнее первого случая. Тогда его защитило
звание шамана, и количество противников не играло значения. А тут
другой шаман пришел его убивать и теперь численный перевес
чувствовался очень сильно.
Пара бойцов в качестве возможной
силовой поддержки, что так же спешно облачилась и вооружилась по
полной программе, роли не играло.
Чири до боли в пальцах сжимала
странные самострелы, которые Куман называл болтерами и обучил ее из
них стрелять.
– Сиди здесь и как начнется движуха,
стреляй по всем кого сможешь выцелить, – вспомнила она его слова
продублированные движениями. – Не сможешь попасть или убить из-за
доспехов, не беда, это отвлечет их внимание, что мне и нужно.
Рядом в засаду с тем же наказом
черный шаман посадил обоих нукеров, но у них имелись собственные
луки.
Сам Куман пошел навстречу врагу
один.
Чири очень волновалась с удивлением
вдруг обнаружив в себе, что волнуется не столько потому, что этот
черный шаман является их единственным защитником и если его убьют,
то и их всех лишат жизни, сколько потому, что волнуется именно за
самого Кумана.
Черный шаман был странным. Очень
странным.
«Впрочем, откуда мне знать какие они?
– подумала она. – Ведь я имела дело лишь только с ним».
Тем не менее она была ему очень
благодарна за то, что хоть он и проявил к ней свой интерес, но не
брал силой хоть мог и госпожа была совсем не против отдать ее в
качестве платы за защиту и лечения своего сына.
«Любой другой мужчина на его месте
уже взял бы меня наплевав на мое мнение, – осознала она сейчас
особенно ясно. – А он, видя, что я этого не хочу и даже боюсь, не
ломает меня…»