Пенёк еле-еле сводил концы с концами. Так было раньше. И, судя по всему, так оно и осталось.
Вела принесла, разложила закуску: что-то консервно-сардиновое в тарелке, нарезанные розеточками помидоры, бутерброды с колбасой и плавленым сыром. Вернулся Пенёк с бутылкой рома. Сели.
– Давайте за нас, – провозгласил Пенёк, подняв рюмку.
– За Згу, – добавила Вела.
– За Згу, пожалуй уже и не… – поморщился Пенёк, – Хотя… За Згу. За ту. Нашу.
Выпили.
– Мы ждём подробностей, – напомнил я.
Пенёк скучно жевал бутерброд.
– Ты нас не очень сильно удивил, – продолжил я, – Чем вообще можно сильно удивить нас? Згинцев.
– Бывших, – уточнил Пенёк.
– Настоящих! Не надо. Пускай и выхолощенных этой жизнью. Настоящих.
Пенёк вздохнул, налил ещё по одной, сам первый выпил.
– То, что Зги не существует в прежнем своём облике, мы знаем.
– Не существует, – кивнул Пенёк.
– Город без жителей. Его полностью изолировали от мира, стёрли с карт. Многое поразрушили, наверное, сровняли с землёй, да?
– Сровняли, – меланхолично подтвердил Пенёк.
– Понастроили каких-нибудь научных корпусов, радиологических лабораторий, контрольных модулей…
– Понастроили.
– Но дело у них не заладилось. Что-то их там весьма огорчало. И тогда решили они попробовать какиенибудь сильнодействующие средства. Так?
– Точно.
– Какие?
– Бомбу.
– Бомбу?!
– Бомбу-бомбу. Атомную, причем.
– Боже правый! Зачем? Как?
– А чего там… Опустили заряд в Ствол. Радиоуправляемый, наверное.
– В какой Ствол?
– Канал там такой образовался. Под землёй. В нём, якобы, находился источник излучения.
– Но причём здесь бомба?
– Ну как. Ясно же, что под Згой, в глубине было… Что-то. Испугались они. Очень испугались. Видимо, это что-то показало, как оно к ним относится.
– Ерунда какая-то, – покачала головой Вела, – Что там могло быть страшного? Это же Зга. Что бы ни было, оно не может причинить вред человеку – вы же знаете.
– Мы знаем, – пояснил я, – Они – нет. Страшно то, что непонятно.
– Но они же намеревались изучать это? Хотели построить научный комплекс. Поэтому и переселили згинцев.
– Вначале и построили и изучали, – подтвердил Пенёк, – Но, наверное, не так, как надо.
– Ещё бы, – сказал я, – Как можно изучать то, что нельзя изучить в принципе? Этому можно сподобиться. Сподабливаться. Всю жизнь. Не одну жизнь. Наверное, им вежливо намекнули, чтобы они проваливали. Неужели ни один из учёных корифеев так ничего и не понял?