– А ты кем хочешь стать, когда вырастешь?
Товарищи Мориса отвечали «летчиком», «инженером», «пожарным», а он сказал:
– Богачом.
– Но это не профессия, Морис.
– Правда? А я и не знал.
Морис воображал себя родоначальником двести первой богатейшей династии, хозяином огромного кабинета окнами на Триумфальную арку, со столом красного дерева, персидским ковром на полу и стенами, украшенными слоновьими бивнями и картинами старых мастеров. Нечто подобное он видел в глянцевых журналах, воспевавших успехи капитанов индустрии, сфотографированных в пальто с каракулевым воротником и итальянских лакированных туфлях. Морис восхищался двухцветными английскими лимузинами, завидовал окружению богачей – художникам, артистам, дамам в вечерних туалетах, русским танцовщикам и Жану Кокто. Он будет отдавать распоряжения услужливым секретарям, приказывать, как генерал своему войску, покупать на аукционах безделушки эпохи Возрождения, повышая цену незаметным движением руки, а окружающим останется аплодировать и восхищаться. Он долго думал, в какой именно области расцветет его талант, представлял себя производителем женской косметики, кабриолетов, бытовой техники, красивой недорогой одежды, кинопродюсером…
Кризис 1929 года заставил Мориса задуматься: разве может он надеяться на благосклонность судьбы, если такие огромные состояния улетучиваются в мгновение ока, а выдающиеся люди, еще вчера закатывавшие роскошные обеды, сводят счеты с жизнью, узнав, что разорены?
Родителям Мориса пришла в голову чудная идея – посетить Парижскую колониальную выставку 1931 года, проходившую в Венсенском лесу. Выставка была такая огромная, что обойти все за один раз не представлялось возможным, и Делоне потратили на нее шесть воскресений подряд. Десятки миллионов посетителей были убеждены в цивилизаторской миссии Запада, несущего благо и прогресс всему миру, и Франции, чья культура и гуманистические принципы призваны служить процветанию рода человеческого. Комиссар выставки маршал Лиотей[40] заявил на открытии, что истинная миссия колонизации заключается в достижении всеобщего мира и солидарности между людьми. Юного Мориса эти идеи потрясли.
Печальные события 1936-го[41] еще раз подтвердили, сколь шатко и недолговечно благополучие добропорядочных граждан. Занятые рабочими мануфактуры и «гнусные требования пьяных нечестивцев» заставили мать Мориса прийти к окончательному выводу: