– Давайте не будем спорить из-за фильма, мы ведь собрались, чтобы отпраздновать примирение, – попытался вмешаться Йозеф. – Сходим на следующей неделе, «Набережная» будет идти еще долго.
Йозеф подошел к стойке, сказал что-то на ухо Падовани, тот кивнул, выбрал конверт с пластинкой и исчез за перегородкой. Зазвучали первые такты «Возвращения». Йозеф вернулся к столику, протянул Кристине руку, и она не колеблясь пошла за ним следом. Йозеф танцевал с закрытыми глазами, Кристина тоже опустила веки, и они медленно заскользили по дорожке, уносимые мелодией танго. Кристина танцевала прекрасно, Йозеф чувствовал трепет ее тела, она отдавалась на его волю – о, как партнера, не более того! Ее рука у него на шее, она ласкает его кожу, нет, показалось, нога прижимается к ноге…
Когда танец закончился, другие пары долго им аплодировали.
– Обожаю эту песню, – сказал Йозеф.
– Да, она очень трогательная.
– Гардель поет для каждого из нас. В Праге у меня были все его пластинки.
Падовани поставил «El dia que me quieras»[76], еще одно восхитительное танго великого аргентинца. Йозеф хотел снова пригласить Кристину, но она повернулась к Морису и спросила:
– Потанцуем?
– Послушай, я устал, мне завтра рано вставать, пора домой. – Он сделал знак официантке: – Мишель, принесите счет мне.
– Ты снова за свое!
– Я же сказал, что приглашаю.
– Только не меня. Поступим как обычно. Каждый платит за себя.
– Сделай одолжение, не упрямься! Это доставит мне удовольствие.
– Ни за что! Я достаточно взрослая и могу сама за себя заплатить. Мне до чертиков надоел твой мужской гонор.
– О чем ты?
Кристина покопалась в сумочке и раздраженно швырнула ее на стол:
– Одолжи мне немного денег, Нелли.
Та достала из кошелька две купюры по десять франков и горстку мелочи и протянула подруге:
– Все, что есть, я сегодня не богата.
– Может, все-таки перестанем спорить из-за какого-то жалкого обеда? – вмешался Морис.
– Ненавижу благотворительность! Я же сказала, что не продаюсь.
– Могу выдать тебе гонорар за будущие гастроли, – предложил Мате.
– Ты уже заплатил мне за два месяца вперед.
– Вот моя доля, – вмешался Йозеф, доставая бумажник.
– Я не возьму денег от милитариста!
Бесконечные штрафы, в том числе та огромная сумма, которую пришлось заплатить по решению суда, разорили Кристину. Мать (они почти не общались по причинам, которых никто не знал) прислала ей из Сент-Этьена телеграфный перевод с припиской, что делает это в последний раз. Когда обращаешься за помощью, в ответ следует хотя бы поблагодарить и пожелать удачи в новом году, но Кристина была слишком горда, чтобы так поступить. Приятельница Мате нашла ей работу – не слишком хорошо оплачиваемую, но и необременительную: по вечерам Кристина преподавала театральное мастерство и участвовала в радиопостановках, что позволяло ей выживать. Хозяин ресторана «Марселец» открыл Кристине кредит (она ведь актриса!), Падовани тоже кормил ее в долг, хотя его жена ворчала все громче. Этим вечером она открыто высказала свое недовольство: