Паника, которую Мойра вызвала в нем, заставила его – еще раз – принять решение положить этому конец. Мойра может скрыть потерю девственности, но ребенок – это уже совсем другое дело. Как его скроешь?
– Если отец не согласится, мы можем убежать, – продолжала она размышлять вслух.
– Он пошлет за нами полдюжины боевых галер, – сказал Дункан, застегивая на ней накидку. – Даже если мы убежим – что трудно себе представить, – ты никогда не будешь счастлива, подвергнувшись осуждению всего клана и проживая в убогом жилище. Я слишком люблю тебя, чтобы так поступить с тобой.
– Не сомневайся во мне. – Мойра схватила его за рубашку. – С тобой я готова жить где угодно.
Она была уверена в этом только потому, что никогда не испытывала тягот жизни. С самого начала Дункан понимал, что при всем желании не сможет содержать ее. Мойра была подобна яркой бабочке, на краткий миг севшей ему на руку.
Когда они добрались до входа в кухню с задней стороны башни, небо уже светлело.
– Я люблю тебя, – повторила Мойра, – и обещаю, что, так или иначе, выйду за тебя замуж.
Дункану повезло, что она его любила, пусть даже и совсем недолго. Он привлек ее к себе для последнего страстного поцелуя и подумал, как дожить до следующей встречи.
Он жил на грани беды, никогда не зная, что случится с ним раньше – его поймают или сама Мойра положит конец их отношениям. И все же он никогда в жизни не чувствовал себя счастливее. Идя через двор замка к домику матери, он был вынужден заставить себя не насвистывать.
Проклятие, в окошке был виден свет свечи. Дункан, разумеется, являлся взрослым человеком, ему было около двадцати лет, и не обязан был отчитываться перед матерью, но все же ему хотелось, чтобы она не бодрствовала и не знала, что он вернулся домой с восходом солнца. Она начнет задавать вопросы, а ему не хотелось лгать ей.
Дункан открыл дверь – и все внутри у него мгновенно оборвалось.
Предводитель клана и Рагнелл сидели по обе стороны стола, положив на колени вынутые из ножен широкие мечи. С золотистыми волосами и горящими золотистыми глазами они выглядели как пара львов, и от них исходила ярость. Ничего хорошего это не предвещало.
Хотя Дункан не сводил глаз с двух воинов, заставлявших маленький домик казаться еще меньше, он знал, что мать плачет, съежившись в углу на полу, а одиннадцатилетняя сестра стоит рядом, положив руку матери на плечо, и надеялся, что его не убьют на глазах у матери и сестры.