После ужина Его Величество обычно отправлялся запросто к Бонапарте (тот жил неподалёку совсем), или же тот оставался у нас или приходил к нам (последнее зависело от того, у кого именно из них был ужин).
Ежели Бонапарте приходил к нам, то меня это особенно устраивало, ибо мне почти всё из бесед их удавалось расслышать. А длились беседы часов до двух ночи.
Александр Павлович, конечно, совершенно преднамеренно велел предоставить мне комнатушку, примыкавшую к его кабинету. Его Величеству крайне важно было, услышать мнение человека со стороны о беседах его с Бонапарте, важно было понять, кто, собственно, одолевает в сих полуночных поединках.
Наш государь был хитрее и гораздо пронырливее, чем Бонапарте, легко и даже с блеском ставил его в двусмысленные положения, но вот устоять пред невероятным напором бешеного корсиканца никак не мог, и в итоге сдавал достигнутые в трудной борьбе позиции, хотя всё же и не до конца.
Прежде всего Александру Павловичу пришлось признать все титулы, которые Бонапарте себе присвоил, и значит, все прежние анафемы корсиканскому самозванцу, захватывавшему европейские престолы, просто-напросто отменялись. И пришлось признать те переделы европейских королевств и княжеств, которые за последние годы произвёл Бонапарте.
При такой ситуации последний выглядел очень даже хорошо, а наш государь не очень.
«За что же, Ваше величество, столь высокая плата»? – вопрошал я, ведь фактически Александр Павлович расплачивался собственною репутациею.
«Витт, но ведь Бонапарте подошёл к нашим границам. Ежели не пойти на его предложения о мире, он сможет переправиться через Неман, и это грозит исчезновением нашей империи», – заметил мне государь.
Я покорно потупил голову, и не стал объяснять Александру Павловичу, что Бонапарте ещё не готов к войне с нами на нашей территории, что у него нет резервных корпусов, а у нас есть и т. д.
И тогда я считал, и до сих пор полагаю, что в 1807 году Бонапарте вряд ли бы решился переправиться через Неман, да и причины не было ещё. А вот в 1812 году она был – Бонапарте был тогда обозлён, что мы не выполняем совместные соглашения, не воюем против Англии, потихоньку торгуем с ней.
Но я не стал расстраивать государя, и не решился сказать ему, что приносимые жертвы напрасны, и что зря он позорит себя, признавая Бонапарте законным императором Франции.