Взгляд упал на едва различимые на закопчённой стене слова, кажется, детское стихотворение. Интересно, откуда? Люди возле «края» не жили, а если появлялись, то лишь бандиты или отморозки. Они постарались? Вряд ли. Писать не умеют, и небезопасно: подстрелить могли запросто. По-видимому, стихи остались с тех времён, когда рядом располагалось общежитие, и мир не делился на части.
Заставляя зажмуриться, грязную стену ожёг луч прожектора.
Интересно, если прийти сюда днём, на асфальте тоже можно надписи разглядеть? Какие-нибудь рисунки?
Глаза заслезились. Костёр понадеялся – от ветра.
Какие, к чёрту, надписи? Какие рисунки? Их давно смыло дождём, сдуло ветром и стёрло градом. Единственным богатством запретной зоны были большие неприятности: кроме возможности загреметь в кутузку, по пути к дому требовалось пересечь контролируемый враждебными группировками квартал; попадутся местным – «обезьянник» станет мечтой.
Если выживут…
– Про шоу слыхал? – Вопрос друга отвлёк от мыслей и заставил нахмуриться: про шоу слышали все.
– Игру?
– Как думаешь – шанс есть?
– У тебя? – Диман от удивления повысил голос, до этого они говорили полушёпотом. – Железякой решил стать?
Молодые люди встретились взглядами.
– Не могу больше…
– Да ну? – Михаил капризно поджал губы, и Дмитрий быстро поправился. – Забудь, вырвалось… у тебя и так получится.
Но Спирин уже завёлся:
– Думаешь, если в семье один, и мать не болеет, легче?
Началось…
– Да ничего я не думаю. Не то хотел сказать. Остынь…
– Остынь? Иди знаешь куда?
Диман пожал плечами:
– Как скажешь. – Раздражённо сплюнул в густую траву и повернулся, собираясь уйти. И замер: вдалеке прыгал луч фонарика.
– Ладно, проехали… – стал успокаиваться Михаил, и увидел, как напрягся друг. – Ты чего?
Диман предостерегающе поднял руку:
– Заткнись. Доигрались, мать твою, идёт кто-то.
– Сюда?
– Угадай.
– Менты?
Костров поморщился:
– Я знаю? – И быстро оглядел пустырь.
Валить нужно…
Сердце забилось сильнее, под рубашкой стало жарко.
– Что делать? – в голосе Спирина больше не было злости, скорее испуг.
– На склад нужно, спрячемся там. – Диман торопливо двинулся к темнеющему прямоугольнику двери.
Сзади раздался испуганный вздох…
Пробираясь сквозь заросли крапивы и лопухов, Костёр старался не думать о заброшенном доме. Говорили всякое. И чаще о разной нечисти, обитавшей вдоль «края». Разумеется, он в эти россказни не верил, всё-таки взрослый детина, но всё равно при одном взгляде на колодцы окон, куда не мог пробиться мощный луч прожектора, становилось не по себе, не говоря уже о Мишке с его богатым воображением.