Фиона выхватила письмо из красных дрожащих пальцев прачки, достала из конверта листок бумаги и прочла:
«Вы стираете ее вещи? Простыни, замаранные ее грехами, покрывала, которых касалась ее мерзкая плоть? Подумайте о своей душе!»
Письмо не было подписано…
От изумления и ужаса сердце Фионы замерло в груди. Она перечитала письмо, и ее замутило. Миссис Тернбулл злорадно смотрела на нее в упор. Ей как будто доставляло наслаждение причинять Фионе боль.
– Мои вещи вы не стираете… – начала Фиона, но тут же сообразила, что это не имеет никакого значения.
Кто мог такое написать?
Сколько злобы! Откровенная злоба ошеломила молодую женщину.
«…простыни, замаранные ее грехами… ее мерзкая плоть…»
Правда, нигде не указывалось ее имени…
Тогда почему миссис Тернбулл решила, что автор письма имеет в виду Фиону? С чего она взяла, что упомянутая грешница – именно Фиона? Потому что Фиона не прожила в Данкаррике всю жизнь? Потому что ее тетка умерла и ей приходится одной управляться в пабе, без компаньонки, без дуэньи? Как будто ей нужна дуэнья! Может быть, здесь считают, что неприлично порядочной молодой женщине самой стоять за стойкой? После войны дела шли не очень хорошо, и они не могли себе позволить нанять помощника…
– Какая ерунда… и сколько злобы! – воскликнула Фиона. – Откуда это у вас?
– Оно лежало у моей двери, под ковриком, – злорадно ответила миссис Тернбулл. – Кстати, я не первая получила такое письмо… И не последняя! Вот погодите – и увидите!
«Не первая… И не последняя…» Значит, были и другие письма! Фиона ничего не могла понять. Неужели все, кто отвернулся от нее, получили такие же злобные анонимные послания? Но как они могли поверить? Почему никто не пришел к ней, не спросил, правду ли пишут в письмах… А ведь многие соседки были ее приятельницами…
Прачка выхватила у Фионы письмо и зашагала прочь, всем своим видом выражая превосходство. Она была недалекая женщина, известная религиозным фанатизмом. Вот почему она набралась смелости и выплеснула на Фиону свой гнев. И страх.
Подобно старухе, сидевшей в последнем ряду в церкви, миссис Тернбулл выразила общее настроение толпы.
В конце июля к Фионе пожаловал страж порядка. Констебль Маккинстри неловко переминался на крыльце с ноги на ногу и покраснел – в форме ему было жарко.
– Не закрывайте дверь перед моим носом, – умиротворяюще начал он. – Я пришел спросить вас… кое-о чем… Речь пойдет о вашем мальчике. Ходят… кхм… в общем, ходят слухи, и я не знаю, что делать.