— И где же меня носило?
— Этого мне не ведомо, госпожа, — мнётся она, не желая, видимо, передавать слухи. И я ещё думаю, стоит ли сейчас настаивать. Но глядя, как уже измочалила она несчастный фартук, сплетни решаю отложить на потом.
— Какого чёрта король вообще докопался до меня и до моей семьи? — я встаю, превозмогая боль. Чёрт! По ногам течёт кровь.
— Святой Ог! Миледи, вам нужен доктор! Вам нужно лежать! — причитает Фелисия.
— Мне нужно в туалет, — отмахиваюсь я, прижимая руки к животу. — И ты не ответила.
— Так было указано в завещании старого короля. Его младший сын должен взять в жёны девушку из рода Лемье. Только мальчик, рождённый в этом браке станет истинным наследником короны, — ведёт она меня в комнату с деревянным стульчаком и понизив голос добавляет: — Так предсказала ведьма, что прокляла их род.
Ёперный театр! Ещё и ведьма. Наследник. Проклятье. В такую жопу меня занесло, что прямо сама себе завидую.
— А если она не сможет родить? — интересуюсь я как-то уже без особого энтузиазма.
— Бесплодных жён ссылают в бордели.
Глаза мои красноречиво ползут на лоб. Вот это я попала! В сказку, твою мать!
— А если родится девочка?
— Его Величество вправе ждать наследника сколько сочтёт нужным или взять в жёны следующую дочь герцога по старшинству.
— А если и она не родит? И ни одна девушка из рода Лемье не подарит королю наследника? — я сажусь, но пописать при этой няньке не отваживаюсь.
— Значит, такова воля богов — не продолжать этот род, — крестится она каким-то подозрительным ромбом, начиная со лба, потом к правому плечу, к животу, левому плечу и опять тычет щепотью в лоб. — После смерти Его Величества трон займёт герцог Фогетт, — женщина наполняет кувшин тёплой водой. — Или кто-нибудь другой, кто будет благословлён священной церковью на престол.
— А сколько всего детей было у старого короля? — принимаю я кувшин и ставлю рядом.
— Три сына, миледи.
— И что с ними стало?
— Старший, Робертус, женился на сестре короля Колхикона и после смерти шурина сам стал королём. Утратив право на престол Абсинтии.
— Старший умный был детина, — пробую я пальцем воду. Тёпленькая. — Средний был ни так ни сяк…
— Таирий принял постриг и ушёл в священники, — подхватывает Фелисия.
— Ну, а младший был дурак, — поднимаю я кувшин. — Значит, нашему Гоше и досталось исполнять отцовские прихоти? Бедняжка. А Фогетт этот чей родственничек? — делаю последнее уточнение, пока вода совсем не остыла.