Есть еще одно обстоятельство: тот, кто сам формулирует некую теорию, хорошо знает ее предпосылки и слабости, поэтому он всегда готов выслушать иную точку зрения. А его ученик уже подсознательно считает эту теорию верной. Он уже не чувствует себя ответственным за ее правильность и в ее применении обычно уходит на шаг дальше своего учителя. Когда, например, Д'Аламбер (D’Alambert) написал в своей «Энциклопедии»: «Природа не показывает нам ничего иного, как материю и движение», то вскоре уже не столь яркие исследователи стали настойчиво утверждать: «Мир состоит лишь из материи и движения». Тут-то и пробил час рождения материализма, и во второй половине позапрошлого века почти все естествоиспытатели и врачи были материалистами.
Но дело в том, что мировоззрение ученого сегодня – это религия маленького человека завтра. Возможно, что материалистической эволюции человека в какой-то степени способствовали темные силы, однажды сказавшие себе, что ловить рыбку в мутной воде легче среди материалистов, чем среди людей, осознающих ответственность перед Богом за всю свою деятельность и бездеятельность.
Показательно, что как раз ученые, обладающие наиболее обширным знанием, сомневались и сомневаются в материализме. Дарвин, например, еще верил в Бога. Эрнст Хэкель (Ernst Haeckel), правда, уже не хотел «вытаскивать из пропахшего нафталином сундука древний призрак души и открывать двери теологическим ухищрениям». Однако и он признавал, что стремление природы к совершенным формам и стремление людей к прекрасному искусству нельзя объяснить с помощью материализма и что невозможно сказать, как в тело, составленное из атомов, задуманных (природой) в форме мертвых и бесчувственных частиц, вдруг вошло сознание. Поэтому он основал «монизм» – учение, согласно которому уже отдельные атомы ощущают собственное «я» и потребность в прекрасном.
Сегодня мы знаем, что материя вообще – это, так сказать, лишь «замороженная энергия». А большинство ученых полагают, что вопрос о происхождении сознания и о «потустороннем мире» вообще нельзя разрешить, так как сознание есть нечто абстрактное, а с помощью наших органов чувств, а также исследовательской и измерительной аппаратуры можно выявить лишь конкретные вещи и материальные процессы. Говорят они это для того, чтобы не «распыляться», ведь сейчас ученому даже в своей специальной области приходится изучать столь многое, что на другое у него почти не остается ни времени, ни сил. Таких ученых в философии называют «агностиками» (от греческого «а» – «не», то есть отрицание, и «гнозис» – познание). Я в своей книге «Материя и жизнь» показал, что сознание очень даже может воздействовать на материальный мир. Ведь бесчувственные автоматы никогда бы не додумались до того, чтобы говорить и писать о сознании – именно в силу того, что у них