Отец погоняет коня и молчит. Сжавшись в комочек, я пристроилась на телеге за его спиной и тоже молчу. Мы задумались, каждый о своем…
Мне грустно и тревожно: впервые покидаю родную деревню Бабаедово, маму, бабушку, братьев. Отец везет меня в Кузьмино. Узкая, малоезженная дорога вьется мимо густого ельника, мимо берез и осин. Деревца словно отскочили от дороги в ложки и канавки и там затихли, ни один листок не шелохнется.
Мы проезжаем мимо сжатых полосок ржи. По стерне расхаживают вороны, выискивая опавшие зерна, – кормятся. Ни с того ни с сего вспомнилась частушка, не раз спетая голосистой теткой Аленой на гулянках в Бабаедове:
Ходит по полю ворона,
Ходит, озирается.
Где-то счастье мое бродит,
Мне не попадается…
Отец обернулся:
– Ну, как ты, дочка, не заснула? А то заснешь да вывалишься с воза.
– Не заснула и с воза не свалюсь – не маленькая! – отвечаю бодро.
– Но-о-о ты, лайдак! – погоняет отец коня. – Двенадцать верст будем таким ходом целый день ехать. Но-о-о, шевелись!
Просвистел в воздухе кнут. Конь побежал быстрее, телега запрыгала на неровностях дороги. В тарахтении колес опять, как наваждение, слышится мне голос Алены:
Дыбом встали, дыбом встали
Надо мною небеса,
Пропадай, моя телега,
Все четыре колеса…
В Кузьмине этой осенью открывается школа-четырехлетка. Отец оставит меня у своих очень дальних родственников Атрашкевичей. Как говорила моя бабушка Михалина Антоновна, семья эта не от мира сего. Живут холостяками: братья не женились, сестра замуж не вышла. Вот так втроем и ведут хозяйство Адам, Вениамин и Анеля. Хлеб у них до нового не выводится, скотины полон двор. В небольшом саду за гумном – пять ульев.
В доме Атрашкевичей всегда мир и согласие, никто из соседей никогда не слышал у них ни шума, ни ругани. Таких работяг, как Адам, Вениамин и Анеля, надо поискать. Со всем своим большим хозяйством управляются сами, даже в горячую страдную пору ни разу не нанимали помощников со стороны, говорили: «Чужими руками легко жар загребать!»
– Ну вот мы и в Кузьмине, приехали, слава Богу, – сказал отец, придерживая коня.
Жили Атрашкевичи в небольшом деревянном доме с четырьмя окнами на дорогу, по которой редко кто проезжал. Дом состарился, осел, но был еще крепок. Напротив окон через дорогу, на возвышенном месте, окруженный старыми липами белел двумя колоннами и широкими ступенями крыльца бывший панский дом. Теперь это – школа. В школе окна большие, сверху округлые. Над крытой гонтом крышей – три высокие беленые трубы, а над ними – диковинные дымари. Я не могла глаз оторвать от этого дома, от крыльца с колоннами, от дымарей, но тут отец позвал меня.