– Понятна, ваше императорское величество, – сник купец, окончательно уверившись в том, что от принуждения ему не отвертеться.
– Вот и ладно, – легонько хлопнув ладонью по столу, подвел итог Петр. – Ну что там у вас, Туманов?
– Все, государь. Закончили, – доложил появившийся в горнице капитан.
– Переносите деньги в возки, да вместе с Сильвестром Петровичем в банк. Михаил!
– Я, государь, – отозвался все это время стоявший в сторонке сержант Мальцов.
– Как только Туманов отъедет, всех из-под ареста освободить. Как, Анисим Андреевич, угощать гостей желание еще не пропало?
– Да что вы такое говорите, ваше императорское величество!
– Вот и хорошо. Можешь пока пройти в сарай и отдать распоряжения. Да, и еще. Разъясни всем и каждому, чтобы лишнего не болтали. Никто из них под караулом не сидел. Ничего необычного, кроме посещения дорогого гостя, не видел. Сам же соседям скажешь, что честь тебе великая была оказана и ты по просьбе императора решил заняться морской торговлей. Хоть одно выйдет не так – не взыщи. Всяк из нас кузнец собственного счастья…
После отъезда государя Сомов просидел за столом до самого вечера. Вот как проводил дорогих гостей, так и сел угрюмее грозовой тучи. Все силился понять, за что ему такая напасть на голову свалилась. Не раз и не два ему приходилось наблюдать, как рушились именитые купеческие дома. Предки из века в век копили богатство, множили его не покладая рук своих. А потом в роду заводилась одна паршивая овца, и все наработанное веками шло прахом.
Неужели и он стал той самой паршивой овцой? Пусть не своей волей, разница невелика. На его век пришлось падение старого купеческого рода. Оно вроде и не все отняли, но ведь тем не ограничились. Мало государю забрать богатства Сомовых, ему еще потребно и в сомнительное дело его втравить. А уж тут-то до беды недалеко. Наобещал-то с три короба, да только и Петр Великий дяде сулил златые горы. А каков итог?
Конечно, не все сумели найти опричники петровские. Да только и не добрались лишь до малой части. Был еще прикопанный бочонок с ефимками, на десять тысяч, это коли с вычетом казенным. Да злато китайское оставили купцу, так как посчитали его товаром. Ничего удивительного, до монетной чистоты тому злату далековато.
Сомов взглянул на бутыль, что повелел принести, намереваясь напиться с горя. Потянулся было к ней, да только, крякнув, убрал руку. Сомовы, конечно, в первые люди не рвались, но уважение к себе всегда имели и другими уважаемы были. Пусть настало лихое время, он не сломится.