Боб поглядел на него и негромко сказал:
– Она должна около сотни баксов.
– Сто сорок, если точно. – Марв вышел из-за стойки и остановился в дверях. Он указал на мишуру на окнах и над барной стойкой. – И вот еще что, Боб. Сними ты всю эту рождественскую дрянь. Сегодня уже двадцать седьмое.
– А как же Малое Рождество? – спросил Боб.
Марв секунду пристально глядел на него.
– Не знаю, что и сказать, – произнес он и ушел.
После того как «Селтикс», кое-как дотянув до конца игры, отмучился наконец, друзья Риччи Велана выкатились из бара, и остались только старая Милли и Боб.
Милли зашлась нескончаемым мокрым кашлем курильщика со стажем. Боб тем временем работал шваброй. Милли все кашляла и кашляла. Остановилась она в тот миг, когда уже стало казаться, что она вот-вот задохнется насмерть.
Дойдя до ее стула, Боб оторвал швабру от пола.
– Ты как?
Милли отмахнулась от него:
– Лучше не бывает. Я бы пропустила еще стаканчик.
Боб зашел за стойку бара. Он был не в силах смотреть ей в глаза и уставился на черное прорезиненное напольное покрытие.
– Мне велено взять с тебя деньги. Извини. И еще, Милли… – Бобу хотелось отстрелить себе башку от стыда за то, что он принадлежит к роду человеческому. – Велено закрыть кредит.
– Ох ты…
Боб не смотрел на нее.
– Такие дела.
Милли покопалась в спортивной сумке, с которой приходила каждый вечер.
– Да-да, конечно. У вас же бизнес. Конечно.
Сумка была старая, эмблема на боку выцвела. Милли долго в ней рылась. Она выложила на барную стойку долларовую банкноту и шестьдесят два цента. Пошарила еще и вынула антикварную рамку для фотографий, пустую. Положила ее на стойку.
– Это чистое серебро из ювелирного магазина на Уотер-стрит, – сказала Милли. – Сам Роберт Кеннеди покупал у них часы для Этель. Ценная вещь.
– И там нет фотографии? – спросил Боб.
Милли бросила взгляд на часы над баром:
– Выцвела.
– Твоя фотография? – спросил Боб.
Милли закивала:
– С детьми.
Она снова заглянула в сумку, еще немного в ней покопалась. Боб поставил перед ней пепельницу. Милли подняла на него глаза. Ему хотелось погладить ее по руке – утешить, дескать, ты не одна в мире, – однако подобные жесты лучше оставить другим, ну там киногероям например. Каждый раз, когда Боб отваживался на что-нибудь настолько личное, получалось неловко.