Рут пытается меня отвлечь, но тщетно. Я продолжаю пристально смотреть на жену.
– В тот вечер мы говорили и о тебе. О твоих мечтах.
Заслышав это, она отворачивается и повторяет:
– Да. О моих мечтах.
– Ты сказала, что хочешь стать учительницей и что мы купим дом по соседству с родителями.
– Да.
– И что мы будем много путешествовать. Побываем в Нью-Йорке и Бостоне. Может быть, даже в Вене.
– Да, – повторяет она.
Я закрываю глаза, ощутив бремя прошлых сожалений.
– Ты сказала, что больше всего на свете хочешь детей. Что ты мечтаешь стать матерью. Ты хотела двух мальчиков и двух девочек, большую шумную семью, как у одной из твоих двоюродных сестер. Ты любила у нее гостить, потому что тебе там было хорошо. Вот о чем ты мечтала…
Рут, ссутулившись, поворачивается ко мне.
– Да, – шепотом отвечает она. – Признаю, я этого хотела.
Сердце горестно сжимается, и я чувствую, как душа рушится. Правда зачастую бывает ужасна, и я вновь жалею, что Рут не вышла за кого-нибудь другого. Но сейчас уже поздно, слишком поздно что-то менять. Я стар, одинок и с каждым часом приближаюсь к смерти. Я устал – устал как никогда в жизни.
– Зря ты вышла за меня, – шепчу я.
Рут качает головой и ласково, как прежде, придвигается ближе. Она осторожно проводит пальцем по моему лицу, целует в макушку.
– Я никогда бы не вышла за другого, – говорит она. – И давай больше не будем об этом говорить. Тебе нужно отдохнуть. Поспи.
– Нет, – отвечаю я и пытаюсь покачать головой, но не могу – боль нестерпимая. – Я не стану спать. Я хочу быть с тобой.
– Не беспокойся, я приду, когда ты проснешься.
– Ты уже раз ушла.
– Я никуда не уходила. Я была здесь. И буду впредь.
– Откуда ты знаешь?
Рут вновь меня целует, прежде чем ответить, ласково и нежно:
– Потому что я всегда с тобой, Айра.
Люк
Утром, выбираясь из постели, Люк почувствовал сильную боль в спине, поэтому почистить Коню шею и холку было проблематично. Ибупрофен слегка унял приступ, но все-таки Люк с усилием поднимал руку выше плеча. Когда он на рассвете обходил сараи, то морщился от боли, даже поворачивая голову с боку на бок, и радовался, что Хосе помогает ему управляться на ранчо.
Повесив щетку на гвоздь, Люк насыпал в ведерко овса и зашагал к дому, зная, что полностью оправится через пару дней. Боль была нормой после любого выступления, и Люк уж точно переживал и худшее. Вопрос заключался не в том, пострадает ли наездник, а в том, когда и насколько серьезно. Не считая злополучной скачки на Страхолюдине, Люк дважды ломал ребра и дважды рвал коленные связки, один раз повредил легкое. В 2005 году ему раздробило левое запястье, и он вдобавок вывихнул оба плеча. Четыре года назад он участвовал в мировом чемпионате со сломанной лодыжкой, в специальном сапоге, чтобы вновь не повредить еще не сросшиеся кости. И разумеется, Люк пережил изрядное количество сотрясений мозга. Тем не менее большую часть жизни он ни о чем не мечтал так, как о новых выступлениях.