– Но как... – с ошарашенным видом
Доусон рассматривал стройную и весьма привлекательную брюнетку,
пытаясь понять, настоящая она или нет. И наконец, после длительной
паузы, неуверенно протянул руку. Однако, ко всеобщему удивлению,
Ада подошла вплотную и заключила профессора в свои объятья.
– Самая нелепая и фантастическая
теория, – процитировала она его.
– Ты слышала?
– Да, каждое слово.
– Надо же... – Генри улыбнулся,
скромно переминаясь с ноги на ногу. – А ты что тут? – взгляд
инженера упал на раскрытую книгу. – Разглядываешь своих
родственников?
– Пак, заткнись! – прошипел
Доусон.
– Да нет, он прав, – рассмеялась Ада.
– Я как раз пыталась понять, кто мой дедушка: электрический чайник
или вакуумный пылесос.
– Смотрю, чувство юмора ты не
растеряла.
– Как и ты, толстяк.
– Приехали, – Ллойд сделал грустную
мину. – Меня оскорбляет самое умное существо на планете.
– Ада, – профессор сделал шаг назад.
– Ты хотела рассказать нам кое-что крайне важное.
– Всё верно, – согласилась она и,
указав на ряд офисных кресел, продолжила: – Пожалуйста,
присаживайтесь. К сожалению, у меня плохие новости.
Это был долгий рассказ. Девушка
старалась говорить максимально доступным языком. Так, чтобы ученые
её поняли и не путались в сложной терминологии и смысловых
конструкциях. И они понимали. С каждой минутой лицо Доусона
становилось всё мрачнее и мрачнее. В то время как физиономия Генри
выражала целый спектр различных эмоций, начиная от удивления и
недоверия и заканчивая откровенной злостью и яростью.
Наконец, Ада закончила свою речь.
Довольно долго они пребывали в
молчании, не в силах вымолвить ни слова, пока наконец Пак не
повернулся к профессору.
– Эд, посмотри, пожалуйста, – он
ткнул себе пальцем в висок, – у меня тут всё нормально? Гематом
нет?
– Ты о чем вообще? Какие
гематомы?
– Если ты не заметил, еще вчера я
отдыхал в Белизе, – Пак указал на свою гавайскую рубашку. – И вот
когда я крепко спал, наслаждаясь свежим морским бризом и теплой
постелью, мне позвонил Джерард Хоук. Который так громко заверещал в
трубку, что от неожиданности я дернулся и ударился головой о
прикроватную тумбу. К чему я это говорю? А к тому, что где-то я
вычитал, что повреждение левой височной доли может вызвать
дезориентацию левой половины мозга. И в этом случае мозг может
интерпретировать деятельность правой половины как сигналы от
другого «я» или даже видеть галлюцинации. И мне кажется, это именно
они и есть, потому что это – чертов бред! – последние слова Ллойд
выкрикнул в сторону Ады.