– Чего такие все нервные? – поднял
бровь мелкий паршивец. – Мишабе суждено было умереть в этой
петле.
– А в какой петле мне суждено надрать
твою бунду? – зарычал я. – Уважай мертвых,
сопляк.
Мелкий головорез молча нацелил на
меня бозпушку, и его голубой палец на спуске не дрожал. Мана
сказала:
– Убирайся, – бразильянка протянула
Дарсису-младшему его гравипушку. – Пожалуйста.
Сопляк поджал губы, затем схватил
оружие и бросился в заросли.
Когда мы покинули окраину чащи,
грязная лужа возле обезглавленного тела все так же источала запах
жженого сахара.
Еще совсем недавно, в век
беззаботного рабства, я наполнял ванну для Юли. Только повернул
краны, как она оперлась рукой о мою согнутую спину и плюхнулась в
воду. Моя рубашка намокла от теплых брызг.
– Горячее, Стас. Еще горячее.
Она села, прижав голые колени к голой
груди. Вода едва достала ей по щиколотки. Я схватил с полки
пластиковый флакон и вылил вниз. Весь без остатка. Над водной
поверхностью вмиг распухло мегапушистое одеяло белой пены и полезло
через края ванны. В мыльной лавине Юля исчезла до самых глаз, как
захлопывается при падении книжка с яркими иллюстрациями.
– Пф-ф, – Юля мотнула головой,
сплюнула мыло. – Зачем это?
– Какая же ванна без пены? – я
постучал ладонью по дну флакона, вытряхивая остатки на все еще
видимые участки горячей и мокрой кожи. – Расслабиться не
выйдет.
– Она щекочет, – Юля потянулась рукой
между коленей. Прежде чем голубые пальцы воткнулись в белые
пористые холмы и соскребли их, я рванулся и всунул Юле в руку
желтого утенка.
Кря-я-я! – пискнула резиновая
игрушка. Юля молча ткнула ею мне в нос.
– Утка – чтобы ты не скучала.
Я отодвинулся и закинул в ванну еще
ворох резиновых игрушек – туда, где подтаяла пена на бедрах
Юли.
– А эти?
– А эти – чтобы не скучала утка.
Рука Юли сжимала и разжимала утку –
кря-кря-кря.
– Похоже, ей весело, – Юля
пододвинулась к шумящей струе из крана. – Хочу горячую.
Ее мокрая спина, у самой талии лишь
слегка обернутая пеной, наклонилась передо мной.
– Замри!
Я горстями перекинул плавающую без
дела пену Юле на плечи и ниже.
– Оп-п. А то не расслабишься.
Потом я зажег ароматическую свечу.
Потом выключил свет – полумрак скрыл то, что оставила пена. Только
желтые глаза отсвечивали крошечное пламя.
Всего только мое мнение, - сказала
Юля, - но мне казалось, принять ванну – значит просто смыть грязь,
в смысле ничего особенного.