Оставшись вдвоем, Станкевич позволил женщине оправиться и заявил:
– Я расследую кражи в отеле «Дона». Есть сведения, что ты…
– Но я уже давно там не работаю, – спохватилась бывшая горничная Сонька.
– Я знаю. Тебя как раз и уволили за кражи. А срок давности еще не вышел.
Сонька молчала. Агент продолжил давление.
– Семь лет назад у одного постояльца украли особо ценное ювелирное украшение. Ты хочешь чистосердечно признаться?
– Я? Нет. Я не брала!
– А свидетели указывают на тебя, Воробьева.
– Кто? Директриса?
– В том числе.
– Да я… Я никогда… Только если деньги открыто лежат. Ну, вы знаете, чаевые.
– Хороши чаевые. Тиснула драгоценное колье и дурочку корчишь.
– Не видела я никакого колье.
– А постояльца потом убили. Это совсем другая статья. – Станкевич грозно навис над растерянной женщиной и резко повысил голос. – Кому ты дала наводку?
– Я ни при чем. Я не занимаюсь такими делами.
– Тогда кто? Кто с ним общался? Ты убирала в 308-м?
– Да.
– Кто к нему приходил?
– Я не знаю.
– А если вспомнить? Может, в следственном изоляторе к тебе память вернется? Если ты по-хорошему не понимаешь, я устрою встряску.
– Проститутка у него ночевала. Ее и трясите, – захныкала перепуганная женщина.
«Уже интереснее, – решил Станкевич. – Можно и ослабить напор».
– Ты ее видела?
– А то. Я уже половину этажа убрала, когда она из номера выходила. Шалава пышноволосая. Она и в другой гостинице работала, где я убиралась.
– Как ее зовут?
– А черт ее знает. Они все там Линды и Анжелы. Нам от них не перепадало. У портье спросите.
– Опиши ее.
– Волосы светлые. Пупок голый. Фигура не очень, бревно. А, вспомнила! Ее Евой кличут. Шевелюра у нее видная, а остальное – так себе.
– Ева, говоришь. Это ее настоящее имя?
– Я в паспорт не заглядывала.
– Ну, ладно, Софья Воробьева. Вернемся к погибшему. Ты видела его тело? Где были раны?
Уборщица шмыгнула носом, вытерла руку о платье.
– Кто ж мне покажет. Это ночью случилось, а я с утра работаю. Начальство велело молчать, чтобы не отпугнуть постояльцев. Нас, горничных, только через неделю в тот номер пустили. Там и убирать было нечего. Все вещи умыкнули, даже матрас с кровати.
– Значит, как выносили тело, ты не видела?
– Не-а. По правде сказать, я наших спрашивала, никто не видел. Там серьезные люди работали. Все в штатском, лица каменные, ментов на порог не пускали. – Воробьева прищурилась. – Э, а вы из каких будете?