– Мистер Берридж, – сказал Паук. – Как вы смотрите на то, чтобы быть нашим персональным водителем сегодня ночью?
Стив Берридж объяснил, что его смена подходит к концу, и он собирается ехать домой, где его ждут к ужину миссис Берридж и маленькие Берриджи.
– Слыхал? – спросил Паук. – Семейный человек. А в нашей семье только мы с братом и остались. Вот встретились в первый раз.
– Ничего себе история, – сказал таксист. – Кровная вражда?
– Вовсе нет. Он просто не знал, что у него есть брат, – ответил Паук.
– А ты? – спросил Толстяк Чарли. – Ты-то знал обо мне?
– Может, и знал, – сказал Паук. – Но разве ж все в голове удержишь, в наши-то годы.
Машина остановилась у тротуара.
– И где мы? – спросил Толстяк Чарли. Уехали они недалеко. Ему казалось, они где-то поблизости от Флит-стрит.
– То, что просили, – сказал таксист. – Вино.
Паук выбрался из такси и уставился на грязные дубовые доски и чумазые окна старинного винного бара.
– Отлично, – сказал он. – Заплати ему, брат.
Толстяк Чарли расплатился с таксистом. Они прошли внутрь: по деревянным ступенькам спустились в подвал, где румяные адвокаты пили плечо к плечу с бледными банковскими служащими. Пол был посыпан опилками, а список имевшихся в наличии вин неразборчиво выведен мелом на черной доске за барной стойкой.
– Что будешь пить? – спросил Паук.
– Бокал столового красного, – сказал Толстяк Чарли.
Паук глянул на него сурово.
– Мы – последние отпрыски рода Ананси. И мы не можем скорбеть о нашем отце со столовым красным.
– Хм. Верно. Ну, тогда что ты, то и я.
Паук подошел к барной стойке, с легкостью прокладывая путь сквозь толпу, будто никакой толпы и не было. Через несколько минут он вернулся, держа в руках два бокала, штопор и чрезвычайно пыльную бутылку. Он открыл бутылку очень легко, что особенно впечатлило Толстяка Чарли, который обычно, открыв бутылку, страдал, выуживая из своего бокала пробочные крошки.
А Паук уже разливал вино, такое темное, что оно казалось почти черным. Он наполнил оба бокала и поставил один перед Толстяком Чарли.
– Тост, – сказал он. – В память о нашем отце.
– За папу, – сказал Толстяк Чарли. Он чокнулся с Пауком, почему-то не разлив ни капли, – и сделал глоток. Вино было заметно горше обычного, с травами и солью.
– Что это?
– Похоронное вино, как раз такое, какое пьют за богов. Давненько они его не готовили. В него добавляют горькое алоэ и розмарин, и слезы дев с разбитыми сердцами.