Берт закрутил головой, стремясь
углядеть говорившего, а когда понял, что без непонятной ему магии
не обошлось, разочарованно выдохнул:
– Не хочу на медосмотр, – и добавил
чуть смущенно: – Я уколов боюсь.
– Это ты, значит, помнишь? –
ухватился Герман за последнюю фразу. Берт передернул угловатыми
плечами:
– Наверное. Но ведь это же нормально
– бояться уколов?
Из соседних дверей стали показываться
недовольные лица, еще больше раздосадованные тем, что в их комнатах
царил тот же хаос, что и в комнате Берта и Германа.
– Хорош нагнетать, – буркнул рыжий
Рене и поежился. – С детства их не переношу.
– Уколы? – обрадовался Альберт
единомышленнику, но Рене раздраженно отмахнулся:
– Медиков, чтоб их. Ни стыда, ни
совести, ни жалости. Чуть что, сразу шприц в жо… ну вы поняли.
Альберт предположил, что медиком был
кто-то из его родственников, на что получил исчерпывающий
ответ:
– Неа. Бывшая девушка.
Пока происходил этот обмен
любезностями, Герман рискнул постучать в дверь своей комнаты.
Девушки уже успели привести себя в порядок, и Ситри доплетала
короткие косы. А вот Стефания сидела на краю постели спиной ко
входу и выглядела какой-то потерянной. В ровный фон ее эмоций,
заглядывать в которые Герман не спешил, опасаясь, в фигуральном
смысле, обморозиться, вмешалось какое-то новое чувство.
– Что с ней? – рискнул спросить он у
Ситри, мрачно продиравшейся сквозь свои плохо причесанные волосы.
Блондинка подняла на него глаза:
– Не лезь, парень. Сами
разберемся.
Герман совершенно не обиделся. Из уст
Ситри даже отборные ругательства воспринимались как само собой
разумеющееся. Скажи что-то подобное, да еще и таким же тоном ее
подруга – тогда другое дело. Некоторым людям грубость даже к
лицу.
Сзади навалился Альберт и горячо (и
недостаточно тихо) прошептал:
– Она тоже уколов боится.
– Не будь идиотом! – синхронно
воскликнули Стефания и Герман, правда, последний – мысленно, а вот
девушка ничуть не постеснялась: – Ничего я не боюсь. Я же не
маленькая. А ты, – она круто развернулась, хлестнув тяжелыми
влажными прядями по спине, – избалованный мальчишка, которому лень
даже изобразить взрослого. Присосался к дружку и в ус не дуешь.
Ненавижу таких!
Руки, сжимавшие плечи Германа,
расслабились, соскользнули вниз. Защита на комнате и блок
кольца-артефакта даже вместе не справились со взрывом чужих эмоций.
Горячая волна гнева и бессилия шла от Стефании, а Берт искрился
обидой, похожей на блестящие слезы. Впрочем, и до них очередь
дошла.