– Постой-постой, Ванечка! – встрепенулась Настя. – Ты чего, сам задумал плыть? Не пущу!!! Хватит одного раза, в лапах чародейских намучился! Пусть другой теперь кто сплавает.
– И то верно, атаман! – громко хмыкнул Штраубе. – Где это видано, чтобы воевода лазутчиком в дозоры уходил? Не, то дело не боярское – атаман здесь, в остроге надобен! Я лучше сплаваю!
– Ты не годишься, – мотнул головой Егоров. – Горяч, земель наших не знаешь, с колдунами не сталкивался. Нет! А мне их повадки уже знакомы…
– Ты атаман! – снова напомнил немец. – Ты командовать должен, коли ворог нападет, ты строительством руководить обязан, к походу большому ватагу готовить. Тебе уходить нельзя. А мне можно!
– Нешто я тебя не знаю, Ганс? Ты, чуть опасность увидишь, ровно порох вспыхиваешь! Меч из ножен – и ага, вперед головы рубить. Коли же рубить некого, о том лишь мыслишь, как подловить ворога, выманить или перехитрить. Где тебе о траве и ветках несколько дней кряду помышлять? Тебя на сию скукоту токмо на четверть часа хватит, да и то вряд ли!
– Тебя послушать, так для дозора дальнего токмо дурак тупой пригоден! Таковой, что сам ни о чем не мыслит и лишь приказанное тупо исполняет!
– Тупой и исполнительный? – задумчиво переспросил его атаман.
– Тупой, но справный… – Немец, прищурившись, почесал длинным грязным пальцем небритый подбородок. И оба хором выдохнули:
– Силантий!
* * *
– По-о-оберегись!!! – Сосна громко выстрелила последними лопающимися волокнами, чуть повернулась на комле и с оглушительным треском повалилась на землю.
Огладив ладонью рыжую бороду, Силантий Андреев проводил взглядом ухнувшую вниз крону, перехватил топор ближе к обуху и неторопливо зашагал к ветвям, одновременно отмеряя длину хлыста. На пяти саженях остановился, сделал засечку:
– Тут рубите! – А сам двинулся дальше, остановился у нижних сучьев, перекинул ногу через ствол и принялся деловито обрубать ветки, тут же рассекая их на три части: толстый комель – для очага, лапы – на подстилку, тонкие части – на костер, воду морскую выпаривать. Тонкие – горят жарче, пусть их и подбрасывать чаще приходится.
– Да хватит уж лапника, дядя Силантий! – окликнул его чубатый и рябой казак Кудеяр Ручеек, токмо минувшей весной пришедший к Ермаку с Дону и опознавший в десятнике своего дальнего родича. – Вона груда какая, не перетаскать!