- Погоди. Как звать-то тебя?
- О! Имя мое понадобилось, -
усмехнулась та. – А как вы меня меж собой кличите? Левонихой?
Знать, так тому и быть. Вот и зови Левонией. Пошто остановил?
- Это… Согласен я. Только подыми
Маринку…
- Запоминай, Мирон. Крепко
запоминай. Ввечеру собирай всех домочадцев и уходи из дому. Куда
хочешь, но до утра чтобы ноги вашей в доме не было. Жену только
оставь одну. И образа убери. Утром придешь – спать она будет. Не
буди. Как проснется, дашь ей выпить отвар, что на столе оставлю. И
поить им станешь ее три дня. Три дня она спать будет. А после
встанет. Все ли понял?
- Все.
- Все запомнил?
- Да.
- Еще одно запомни. Ежели кто
подглядывать станет, да мешать мне вознамерится – оба помрете – и
Маринка твоя, и ты. Понял ли?
- Понял, Левония. Никто тебе мешать
не станет, подними Маринку.
Как Левониха сказала, так по ее
слову и вышло. Собрал Мирон всех детей, да увел их к куму ночевать.
И образа туда же снес, все до единого. Вернувшись утром,
увидел: спит Маринка. Да не как в последние дни, а хорошо,
крепко спит. Будить не стал. Детей у кума оставил, чтоб не
разбудили мать ненароком. Три дня спала. А на четвертый день встала
Маринка, здоровая, будто и не болела вовсе. А корова в тот же день
с утра дохлая в стойле лежала.
С того раза стали к Левонихе
деревенские ходить, как край наступит. Та не отказывала. Лечить
людей лечила, только цену брала. Так и жить стали. Привыкли к ней
люди. Обижать ее и не пытались – боялись. Любить не любили, но
жили. Мужа у нее не было, детей тоже. Старая она уж была, когда
вдруг пропала в одно полнолуние. По обычаю своему лошадью-то
обернулась, да поскакала куда-то. А обратно и не вернулась. Не было
ее всю зиму, а весной пришла с девчонкой махонькой, лет двух…
- Мам, мааам! Смотри, как я сейчас
прыгну! – Настя стояла на крыше детского домика перед большим
сугробом, в котором они с Лерой недавно выкопали пещеру, а Лера с
хитрым видом выглядывала из ямы в снегу. Когда обе матери
обернулись, Настя с веселым визгом сиганула вниз. Девушки только и
успели охнуть. Сугроб рухнул под весом девочки, погребая под собой
и ту, что хихикала внутри.
Юля с Катей кинулись к детям. Снега
было много, очень, и откопать детей, особенно ту, что сидела в
пещерке, оказалось не просто. Вытянув перепуганную Настю, не
ожидавшую того, что сугроб провалится, девушки вдвоем принялись
откапывать Леру. Достали. Ощупав ребенка и убедившись, что
девочка цела, Катя принялась отчитывать свою Настю за ее выходку,
пока Юля успокаивала ревущую в два ручья Лерку.