Катерина, с уже сильно округлившимся
животиком, ожидавшая второго ребенка, плохо переносила рано
наступившую жару, и потому редко появлялась на улице. Настену
отправили на лето к бабушке по отцу, чтобы Кате было полегче, и
Лера все больше и больше времени начала проводить во дворе, изредка
убегая гулять с ребятами.
В выходной день Юля затеяла
генеральную уборку с грандиозной стиркой. Развешивая выстиранное
белье во дворе, она услышала испуганный детский голос, звавший ее
из-за калитки:
- Теть Юль! Теть Юль! – и слабый
звук звонка в доме. И снова тревожное: - Теть Юль!
Юля, бросив полотенце обратно в таз,
поспешила к калитке. Там, подпрыгивая от нетерпения и вытягивая
шею, старательно выглядывая ее в глубине двора, топтался Тимошка,
сосед Катерины. Подумав, что у подруги начались схватки, Юля чуть
не бегом бросилась к калитке.
- Тимош, что? Катя позвала, да? – на
бегу с тревогой прокричала Юля. – Я сейчас! Беги, мой хороший,
скажи, уже машину завожу! Сейчас! Ключи возьму! Только Лерку надо
найти…- заметалась Юля, не зная, куда бежать в первую очередь - то
ли к машине, то ли Лерку искать, то ли домой за ключами...
- Теть Юль! Там Лерка на быстрину
пошла купаться! – тревожно прокричал ей в ответ восьмилетний
Тимошка. – Побежали, не то утонет! Туда нельзя ходить!
Охнув, Юля ускорилась. Тимошка
побежал перед ней, показывая дорогу к быстрине. Постоянно
оглядываясь на бегущую за ним девушку, он то и дело торопил ее.
Юля, задыхаясь, изо всех сил пыталась угнаться за юрким мальчишкой.
У нее в ушах звучал голос теть Шуры: «Забралась она, видать, на
дерево и спрыгнула с него в самый центр быстрины, да в ветвях,
нанесенных рекою, запуталась и не смогла выбраться».
Девушка неслась к реке, глотая
слезы, текущие из глаз от ужаса. Сейчас она ненавидела и эту реку,
угрожавшую ее дочери смертельной опасностью, и деревню, оказавшуюся
вдруг совсем не безопасной, и жителей деревни с их сказочками…
Утирая на бегу слезы, бегущие рекой, Юля не сразу заметила мужчину,
ведущего за руку Лерку в сторону деревни. Только наткнувшись на
бегу на стоявшего согнувшись в три погибели, уперев руки в колени,
Тимошку, который пытался перевести дыхание, сбившееся от быстрого
бега, и полетев вместе с ним в траву, Юля услышала далекое, но
такое родное: «Мама!»