Настасью боле не трогал никто.
Где уж она перевар брала — Бог весть. Сказывала, Аринка
ей каждое утро приносит. Но напивалась вдрызг каждый
день. А как напьется — черти ей чудились. Попервой
все ловила их, по деревне бегала. А потом
поняла — на пепелище-то старом, где дом Левонихи был,
чертей-то куда как меньше.
Вот напьется Настасья,
да на пепелище к Левонихе-то и бежит. Встанет
там на колени, да колдовку с Аринкой криком зовет,
прощенья у них вымаливает. Вскоре и вовсе уж оттуда
выходить перестала — чертей боялась. Чем жила — Бог
весть. Нюрка, ее жалеючи, еды ей туда притаскивала.
А где перевар брала — то так тайною
и осталось — похож, и вправду ей Аринка его
приносила.
Так и повелось. Года два Настасья на
пепелище поклоны земные била, прощенья у Левонихи за сестру
неразумную вымаливала. Да, видать, вымолила — в один из дней балка
обгоревшая, что еще чудом каким-то держалась на разрушенной печи,
сверху соскользнула, да обгоревшим, острым краем ей в спину-то и
вошла. Аккурат там, где сердце. Так что Настасья-то быстро померла,
и не мучилась.
Леру выписали из больницы через
две недели. Юля выпускать дочь на самостоятельные прогулки
больше не собиралась, потому Лерка сидела дома или играла
во дворе. Пару раз спросив, не приехала ли Настя,
она, казалось, вовсе забыла про подружку. И даже сообщение,
что у Насти родился братик, на нее
не подействовало.
А вскоре Юля, наблюдая
за дочерью, стала замечать, что с девочкой происходит
что-то странное. С одной стороны, она стала очень молчаливой,
на вопросы старалась отвечать односложно, а порой
и вовсе не отвечала. Но, играя во дворе или
у себя в комнате, она часто с кем-то разговаривала,
смеялась.
Встревоженная Юля позвала
в гости Нину с детьми, и, уложив вечером набегавшихся
детей спать, они уютно устроились на терраске, болтая
о всяком. Постепенно разговор перешел на проблемы.
— На работе тоже что-то
напряженно последнее время. Начальство лютует. Заказов мало, —
мрачно разглядывая вино в бокале, говорила Нина. — Пошли
слухи о грядущем сокращении. Но, думаю, на сокращение они
вряд ли пойдут, а вот поувольнять могут. В итоге
обстановка тягостная. Все друг на друга косятся, молчат...
Ждут. Алексей лютует. За каждую ерунду — штраф либо
выговор. Хорошо, что ты в отпуске, — вымученно
улыбнулась Нина. — Может, и пересидишь грозу.