Тогда она крепко сердцем
к Боженьке да к церкви прикипела. Отца
боялась — только и слышала от него
с малолетства:
— Молись, Ульянка, шибче
молись. Проси у Господа прощения за глупость нашу
да за грех великий. Великое множество душ загубленных
за нами. Нет нам прощения, и кара грузом тяжким
на нас легла. Но то мы. А ты дитя пока,
авось услышит Бог молитвы чистые, искренние, детские,
да пожалеет хотя б тебя...
И Ульянка молилась. Искренне,
по-детски испрашивая у Господа милости всей семье. Исправно
посещала храм, выстаивала службы, много разговаривала с отцом
Михаилом. Тот учил дитя старательно — а как иначе, ежели
душа младая к Господу всеми силами тянется? Добро то...
Благость великая.
Потому и выросла Ульянка тихой
да задумчивой. Вечно погружена в молитвы была —
сперва за родителей молилась, потом за братьев
да младенчика и тех детей, что Глебушка загубил...
А как сорок дней со смерти Егора, старшего брата, минуло,
поняла она, что не может больше в миру оставаться —
тянется ее душа к Богу, в монастырь душа просится.
Подумала еще маленько, с отцом Михаилом переговорила —
тот поддержал ее всецело, и монастырь хороший
посоветовал.
Вернулась после беседы с ним
домой Ульянка окрыленная, искренне веря, что судьба ее —
Господу служить, прощение для брата с сестрами вымаливая,
да слово Его неся в души людские. Не откладывая,
в тот же день и с братом переговорила,
но понимания и радости не встретила.
— Ульянка, ты что, совсем
сдурела? Какой монастырь? Загубить себя хочешь? И думать
не смей! Вот подрастешь еще маленько, станем женихов тебе
искать, замуж выдадим, детки пойдут, — пытался отговорить
младшую сестренку Петр.
— Не хочу я замуж,
Петенька! Ты вон сестренкам лучше женихов подыскивай,
а меня отпусти. Не вижу я своей жизни без служения
Господу, — смиренно просила разъяренного брата Ульяшка.
— А ну как запру
я тебя в каморке Глебовой, покуда вся дурь из твоей
головы не вылетит, — с угрозой в голосе
проговорил брат.
— На то воля твоя,
братик. Все исполню, как скажешь. Что каморка Глебушки, что келья
монашеская — все едино. Вот только храм далече будет
в каморке-то... — склонив голову, произнесла Ульяшка.
— Свези меня в монастырь, братик, Христом Богом тебя
молю. Душа просит служения Господу. Больше пользы я там
принесу, нежели в каморке запертая.