Увидала Аринка, что Ульяшка
ее заприметила, и сидит, смотрит на нее, рот
разинув, усмехнулась.
— Молись, Ульяшка. Молись
усерднее. За тем же ты сюда приехала?
— насмешливым голосом, склонив головку на бок
и с интересом ее разглядывая, словно зверя
диковинного, проговорила Аринка. — А что ж
ты не спрашиваешь, Ульянка, сколько душ отмолить тебе
надобно? — уже строго вопросила ее Арина. — Знаешь
ты о том, аль нет? Ах да, обет молчания...
А я и позабыла. Но то тоже неплохо, —
вновь усмехнулась Аринка. — Мешать мне не станешь,
перебивая. А расскажу я тебе, сколь молиться тебе
надобно. Да искренне, Ульяшка, от всей души. Авось
и отмолишь, да беды не станет?
Аринка чуть склонилась над стоявшей
на коленях послушницей, крепко схватив
ту за подбородок ледяной ручкой, небрежно отбросив свою
свечу в сторону. Подняв ее голову, так, чтоб Ульянка
смотрела прямо в ее полыхающие пламенем глаза, колдовка
говорить начала, а перед глазами Ульянки картинки страшные
побежали, как пред глазами Захара когда-то.
— Слушай меня, Ульянка, слушай,
гляди да запоминай крепко, сколь молиться тебе надобно. Слово
тебе даю мое крепкое: коль отмолишь всех, да не придет
на землю Русскую беда черная, беда страшная, коль
не станут гибнуть многие тысячи, и сотни тысяч,
и тысячи тысяч людей, коль отведет Господь твой горе великое,
да пожалеет несчитанные тысячи тысяч жизней —
в тот же миг сниму я проклятие, ибо
не за мою жизнь оно наложено. Плата то за жизни
многих, коих спасти мы могли.
— Думаешь, одна огневка дана
богами была для спасения душ невинных? Нет, Ульяшка, много нас
народилось. Ибо остановить то одной не под силу.
Несколько сот огневок боги послали в помощь глупым людям,
колдовкам беречь нас заповедали, про беду грядущую сказавши. Десять
лет рождалися огневки. Рождалися, да гибли от глупости
людской. Погляди, сколько нас загублено, — Аринка повела
рукой, и храм начал наполняться девочками всех
возрастов — от едва на ногах стоявших
да ручками за старших цеплявшихся, до девочек,
в пору девичества входящих. Все были разными —
и светленькие, и рыжие, и русые, и темные,
курчавые и с волосами прямыми, белокожие
и смугленькие — но все они были невероятно красивы,
и в глазах каждой плясало пламя. Набилось
их столько, что весь храм собой заполнили, обступив плотным
кругом Ульянку.