– А как же вы… – начал было Инфант, но я его прервал:
– На время любовного угара такое даже неплохо, когда некуда тебе отстраниться. И скрюченность тоже не мешает, даже способствует в некоторых ситуациях. Так что в угаре мы никогда на узость не жаловались. Ни друг другу, ни знакомым. Более того, когда мы затихали, обессиленные, то так не хотелось расставаться, так плотно стягивались мы телами, что снова не замечали узости. Да и потом, когда Морфей накрывал нас с головой вместе с рассветом…
Тут я заметил, что Инфант снова приоткрыл свой зубастый рот.
– Про Морфея потом объясню, – опередил я его. – Так вот, даже когда засыпали мы, то засыпали в удобстве, потому что какое другое тебе удобство требуется, кроме тепла любимого человека рядом?
– Действительно, – синхронно закивали головами слушатели.
– Но вот после часа-полутора совместного глубокого сна начинают тобой овладевать совсем другие инстинкты и чувства, связанные с пошлыми физическими неудобствами… Например, повернуться порой хочется на другой бок. Ну хотя бы разочек за ночь, а то рукам и ногам становится тяжело от долгого однообразного лежания в единственной позе. И затекают они от неудобства. Да и постоянное ощущение реальной опасности от нависшего под тобой обрыва кровати… Ты ведь даже интуитивно понимаешь, что пропасть близка. Но вот насколько глубока она – этого во сне ты точно определить не можешь.
– Бедненький, – вздохнула Жека. А вот чего в ее вздохе было больше – сочувствия или иронии, – этого я снова разобрать не сумел.
– Короче, – продолжил я, – где-то посреди утра становилось не то что неудобно – нестерпимо становилось. И я просыпался, и вот в таком наркотическом состоянии вставал и в чем мать родила отваливал в соседнюю родительскую комнату. Где и бросал свое тело, не разбирая, в одну из двух находившихся там односпальных кроватей. Подчеркиваю: отваливал в чем мать родила, потому что не до одежды мне было. Так как владело мной лишь желание спокойного глубокого отдыха на отдельной, пусть и односпальной, плоскости. И вот, как добирался я до нее, как попадал в ее мягкие объятия, так и погружался обратно в сон, и ничего меня больше не тревожило, только твой, Жека, нежный поцелуй поутру. Потом я так же из сна слышал щелчок закрываемой за тобой двери и снова оставался со своими чуткими сновидениями в полностью пустой теперь уже квартире.