И он был тем человеком, который написал «Строчки о Празднике холодной еды» и цикл стихов «Красные утесы» среди всех прочих.
Вэньгао в разумной степени (но вполне оправданно) гордился своими собственными стихами, но он был также хорошим читателем и хорошим судьей, и знал, чьи стихи стоит заучивать наизусть. Кто заслуживает такого взгляда, как сейчас у этой юной девушки.
– Ты пьешь чай, дорогой друг? – воскликнул Чэнь с шутливым отчаяньем. – Я рассчитывал на твое вино с пряностями!
– Тебе его принесут, – серьезно ответил Вэньгао. – Мои врачи считают, что чай для меня полезнее в это время дня. Иногда я делаю вид, что слушаюсь их, – он бросил быстрый взгляд на свою служанку. Она кивнула и пошла назад к дому.
– Наверное, он и для меня полезнее, – рассмеялся Чэнь. Он повернулся. – Полагаю, это придворный Линь Ко? Ваша покойная жена была моей дальней родственницей.
– Это правда, уважаемый господин. Очень любезно с вашей стороны об этом вспомнить и узнать меня.
– Едва ли! – Чэнь снова рассмеялся. – Они были одной из лучших семей в Сэчэне. Мы же были «бедные-но-честные» студенты, мы еще только учились.
Вэньгао знал, что это неправда, но это типично для Чэня. Девушку он представил сам.
– А это госпожа Линь Шань, дочь мастера Линя и его покойной жены. Он привез ее посмотреть на пионы.
– И правильно сделал, – одобрил Чэнь. – Великолепие этих цветов не нуждается в еще большем украшении, но красоты слишком много не бывает.
Отец казался таким счастливым, что это забавляло. Дочь…
– Вы слишком добры, учитель Лу. Это поэтическая ложь – предполагать, будто моя красота может обогатить чем-то Еньлин весной.
Улыбка Чэня стала сияющей, его восторг был явно непритворным.
– Значит, вы считаете поэтов лжецами, госпожа Линь?
– По-моему, мы должны ими быть. Жизнь и историю надо приспосабливать к нуждам наших стихов и песен. Поэма – это не летопись, как исторические хроники, – с этими словами она посмотрела на Си Вэньгао и позволила себе – в первый раз – смущенно улыбнуться.
«Мы. Наших».
Вэньгао смотрел на нее. Ему опять захотелось стать моложе. Он помнил, как был моложе. У него болели колени. И спина тоже, пока он стоял. Он осторожно сделал движение, чтобы снова сесть.
Лу Чэнь шагнул к стулу и помог старику. Постарался, чтобы это выглядело проявлением уважения, учтивости, а не покровительственной помощью нуждающемуся в ней. Вэньгао улыбнулся ему снизу и жестом пригласил двух мужчин сесть. Стульев было всего три, он не знал, что придет девушка.