– Не хочу давать ей надежду, пока не буду на сто процентов уверена, что вы понимаете, с чем имеете дело, – твердо говорит Либби. – Как я уже сказала, можете передумать и уйти. У меня такой роскоши нет. – Она наклоняется ко мне. – Мне немало времени понадобилось на то, чтобы это хоть как-то уложилось в голове. У вас на это был всего один день, насколько я знаю. Как же вы можете быть уверены, что не выдаете мечты за действительность?
Я невольно начинаю смеяться:
– О таком я точно не мечтала.
– Правда? Разве это для вас не второй шанс? Мучительный, невероятный – да, конечно, но лучше, чем никакого!
– Нет, – качаю я головой, – не лучше, если нет чувства, что все настоящее. Вот тут, понимаете? – Моя ладонь замирает над сердцем, но не касается груди. – Пусть я давно уже не мать, инстинкты остались.
Либби откидывается назад и выдыхает струю ледяного воздуха.
– Так что же изменилось? – спрашивает она.
– Хотите, чтобы я рассказала?
– Нет. Я хочу, чтобы вы убедили меня.
– Это смешно, – произношу я резко, сердито вскидывая голову.
– Вы и вчера так говорили. Вот я и спрашиваю: что изменилось?
Меня злит, что она требует каких-то доводов, но я понимаю ее. И к тому же, если произнести их вслух, может быть, они станут убедительнее и для меня самой.
Убираю волосы от лица и сажусь прямо.
– Ее воспоминания, – говорю я. – Детали, которые ей известны. Все в десятку, а в прессе ни одна из них не упоминалась.
Конец ознакомительного фрагмента.