Кутузов, как человек проницательный, не мог не чувствовать такое восхищенно-уважительное отношение к себе, но не спешил извлекать из него пользу, приберегая для серьезного случая. Наконец, случай явился, и за два дня до появления Василисы в лагере Михайла Ларионович направился к Кохиусу с просьбой, твердо веря, что ее удовлетворят, потому что любимцам, никогда и ни о чем ранее не просившим, отказывать не принято.
– Ваше превосходительство! – начал он после приветствия, всем своим видом демонстрируя, что озабочен и никак не справится с неурядицей без мудрого наставления своего командира. – Был я давеча в лазарете, навещал того канонира, что спал в тени повозки со снарядами, а та на него и стронулась; так Яков Лукич сетует, что одному ему за всеми больными ходить невмоготу.
Яков Лукич был гарнизонным врачом и, на взгляд Кохиуса, человеком не слишком искусным в своем ремесле.
– Ну, больных сегодня больше, а завтра меньше – вот ему и роздых будет.
– Так-то оно так, только Яков Лукич говорит, что, случись завтра бой, пропадет он один без помощника.
Кохиус пожал плечами:
– Случись бой – отрядим ему пару солдат в помощь.
– Тут заранее обученные люди нужны, – вкрадчиво возразил подполковник.
– Кхм! – Кохиус задумался. – Ну и что же он предлагает? Загодя выделять ему солдат для обучения? Это сколько же они бездельничать будут, пока бой не грянет! Не уж, пусть сам справляется, как знает.
– Для такого дела, я слышал, в некоторых полках баб нанимают, – осторожно заметил Кутузов.
– Баб? Да где их тут найдешь? Не татарок же брать!
– Здесь черница подошла бы, – вслух рассуждал Кутузов.
– Черница?! Вот скажете тоже! Да ближайший монастырь – за несколько сотен верст, если не далее. Да найдется ли еще игуменья, чтоб на такое благословила?
– Тут в горах к западу скит заброшенный, – деловитым тоном сообщил офицер, – так там одна отшельница живет.
В глазах у Кохиуса зажегся интерес:
– Это не та ли, к которой наши полковые дамы зачастили?
– Она самая.
– Я смотрю, господин подполковник, и вы к ней наведались?
Кутузов с виноватой улыбкой развел руками:
– Не утерпел – любопытно стало.
– И что же она (Кохиус совершил некое загадочное движение руками, точно обводя ими женскую фигуру) из себя представляет?
– Женщина она тихая, смирная, – поспешил успокоить его Кутузов, – очень богобоязненная: глаза все время долу, молитвы шепчет беспрестанно, лица и не разберешь. К тому же черная очень – солнце ее начисто сожгло. Одета в лохмотья, от любого удобства намеренно отрешилась. Полагаю, вдова, обеты с горя приняла.