Василиса приблизилась, присела на сенной матрас рядом со стонущим и взяла его за руку, горячую, как натопленная печь. Тихой скороговоркой стала увещевать его не падать духом, убеждала в том, что смерть он превозможет («Вон как ты телом силен!»), и гладила по руке, и отирала пот со лба, и уж прикидывала, как бы ей до воды добраться, чтобы обмыть солдату темное от муки и жары лицо. Служивый тем временем умолк и смотрел на девушку таким пораженным взглядом, как если бы никто и никогда ему до сих пор слова во утешение не молвил. Краем глаза видела Василиса, что и прочие больные смотрят на нее, как на чудо, и стало ей от того неловко.
Мало-помалу тот, кого она утешала, стонать перестал, лицо его не комкала больше боль, разгладились черты, просветлели даже. Подержав его еще за руку для верности и подождав, пока заснет, Василиса поднялась и оказалась лицом к лицу с сутулым, усталым человеком, одетым в военную форму и передник поверх нее, по всей видимости, врачом.
– Ты кто такая? – спросил он, удивленно хмурясь.
Краснея и путаясь, Василиса начала объяснять, но врач не дослушав, махнул рукой.
– А сюда тебя кто отрядил?
– Михайла Ларионович, – неожиданно твердо и уверенно сказала Василиса, – офицер ваш тутошний.
Врач усмехнулся, впрочем, вполне доброжелательно:
– Что ж, лишние руки никогда не помешают. Только гляди: здесь мужское естество частенько на виду, а ты девица.
Обрадованная тем, что ее не гонят, а разрешают быть при деле, Василиса поспешила развеять его сомнения:
– Да я уж замужем была, мне не привыкать.
Пока у них шел такой разговор, дверь вновь отворилась, и в лазарет вошли Кутузов и Кохиус.
– Вот и та самая черница, ваше превосходительство, – представил ее Михайла Ларионович.
Комендант гарнизона оглядел девушку с изумлением и без малейшей радости:
– Молода-то как! – вырвалось у него.
– Да она на этой работе быстро состарится, – поспешил успокоить его Кутузов.
Кохиус продолжал рассматривать Василису, и она в смятении опустила глаза.
– Ну, смотрите мне! – непонятно к кому обращаясь, произнес генерал-майор и быстрым шагом покинул лазарет. Кутузов поспешил вслед за ним.
А Василиса осталась. В лазарете же и поселилась: куском парусины отгородила себе уголок с топчаном и сложила туда свои нехитрые пожитки. Вновь переоделась в сарафан (смех какой нарядный для работы с кровью и гноем!) и стала правой рукой полковому лекарю, Якову Лукичу.