Михайла Ларионович расположился напротив нее полулежа, опираясь на локоть. Вид у него был самый домашний: без мундира, шляпы, башмаков – лишь панталоны с чулками и нижняя рубашка, приоткрывавшая грудь. Казался он так и моложе, и привлекательней, хотя возможно ли было быть привлекательнее его?
– Не побрезгуй угощением, Васюша! – сказал он, пододвигая к ней поднос и впервые называя по имени. – Вина вот отведай!
Он плеснул ей вина в широкую чашку без ручки, сужавшуюся книзу. Чашку украшал затейливый рисунок.
– Это пиала басурманская, – пояснил Михайла Ларионович. – А держат ее вот так.
Он придал своим пальцам и ладони некое подобие чаши, и водрузил на них пиалу. Василиса тихо любовалась той ловкостью, с которой удавалось ему каждое движение. Слово «лицедей» снова всплыло в ее памяти.
– Ну, рассказывай о своем житье-бытье! – велел офицер.
Василиса принялась говорить о том, что все у нее хорошо, все к ней добры, а Яков Лукич взялся обучать ее делать перевязки. Михайла Ларионович слушал внимательно и время от времени кивал.
– Я гляжу, обжилась ты здесь, – подвел он итог. – И домой, видать, не тянет.
– Чему ж тянуть-то? – пожала плечами девушка. – Места здесь райские, люди славные.
– Неужто дома у тебя ни одной сердечной привязанности не осталось? – поднял брови Михайла Ларионович.
– Батюшку с матушкой из могилы не подымешь, – отвечала Василиса, – а кроме них никого.
– Вот как? – протянул офицер. – Ни по кому, значит, не сохнешь?
Василиса покачала головой.
– Тогда давай выпьем за то, что нашла ты здесь себе новый дом.
Пригубив вино (хоть и чуточку, а все равно было сие ощутимо), Василиса почувствовала, что в душу ей плеснули весельем. Захотелось смеяться, не пойми от чего, болтать без умолку… До сих пор вино она пробовала лишь во время причащения, и то ударяло оно ей голову, а тут впервые сделала глоток.
Михайла Ларионович наблюдал за ней с удовольствием.
– А выпивать тебе почаще нужно, матушка! Вон как глаза заблестели! А то все скромница скромницей.
– Разве ж это плохо? – смутилась Василиса.
– Смотря для кого. Барышням скромность пристала, а у нас тут житье простое, лучше уж повеселиться лишний раз, тем более что смерть рядом ходит.
Василиса отвела взгляд и отщипнула от грозди несколько ягод винограда, упругого и сочного до хруста. Михайла Ларионович тем временем растянулся еще привольнее, чем прежде, придвинувшись при этом к своей гостье.