– Натали хочется видеть меня чокнутой? Пусть. Это ее право.
Я выскакиваю из-под одеяла, путаюсь в нем и роняю на пол. Подойдя к Кэмрин, я обнимаю ее за талию:
– Ходить к психотерапевту еще не значит быть чокнутым. Возможно, тебе действительно стоит пойти. Выговориться.
Мне обидно, что Кэмрин не хочет выговариваться мне, но сейчас главное – помочь ей выйти из тупика.
– Эндрю, я обязательно приду в норму. – Кэмрин поворачивается ко мне, ласково улыбается и дотрагивается до моего подбородка. Потом целует в губы. – Обещаю. Я понимаю: вы все тревожитесь за меня. Ты, мама, Натали. Я понимаю вашу настороженность. Но к психотерапевту я не пойду. Это просто смешно. – Она снова поворачивается к шкафу и снимает с вешалки блузку. – Психотерапевтам глубоко наплевать на своих пациентов. Главное – выписать лекарство и забыть о нашем существовании. Я не собираюсь принимать никакие психотропные средства.
– Речь не о психотропных средствах. Если бы ты смогла выговориться перед кем-то, это помогло бы тебе справиться.
Кэмрин не поворачивается ко мне. Ее руки опущены, и в одной зажата блузка. Она вздыхает, потом расправляет плечи, поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.
– Лучший способ справиться со случившимся – это забыть о нем, – говорит она, и каждое ее слово рвет мне сердце. – Я быстро приду в норму, если мне не будут каждый день напоминать об этом. Чем больше вы все будете убеждать меня в необходимости выговориться, чем дольше я буду видеть на ваших лицах это выражение тихой печали – а я его вижу постоянно, – тем дольше я не смогу ничего забыть.
Такое невозможно просто взять и забыть. Кэмрин не права, но сейчас я не могу ей это сказать.
– Хорошо, я же не настаиваю… – Я бреду обратно в кровать. – Тогда другой вопрос: сколько мы еще пробудем здесь? Только не думай, что мне надоело это место и я тебя тороплю.
У меня на языке вертится еще несколько вопросов, но я стараюсь действовать осмотрительно. Все мои разговоры с Кэмрин в течение этих двух недель велись с крайней осторожностью.
– Я не собираюсь возвращаться в Техас, – легкомысленным тоном произносит Кэмрин и сдергивает с вешалки джинсы.
Опять осторожность. Любое невпопад сказанное слово может все испортить.
– Ну и замечательно, – говорю я, почесывая в затылке. – Тогда я съезжу туда за вещами. Ты пока побудешь с Натали и присмотришь нам квартиру. Выбор за тобой. Все, что хочешь. – Осторожно улыбаюсь. Я хочу, чтобы она была счастлива, и ради этого готов сделать что угодно.