Дама напрягла лоб:
– Да, кажется, мы встречались. Но… извините, напомните, пожалуйста.
– Ну как же, позапрошлое лето, Сочи, пляж, волейбол.
Лицо женщины озарилось.
– Господи, какая я нелепая. Конечно же!
– Совершенно естественно, солнце и обнаженное тело обезличивают. – Душевно улыбнулся. – Недаром говорят, демократия возможна только в бане… Впрочем, скорей в морге.
Смешок служащей и дальше улыбка уже за вежливое.
– Любопытно. Демократия – это безликость?
– Вообще говоря, да. Власть массы – как не безликость? – доставая паспорт, непринужденно, проникновенным баритоном излагал посетитель. – А что не вспомнили, правы абсолютно. Жить сподручней будущим.
– Не хотела бы отказаться от памяти. Так что у вас?
Лицо Обаяки незамедлительно набрало серьезную мину:
– Конечно, я увлекся… впрочем, немудрено. Э-э… должен поступить перевод – двенадцать тысяч долларов. Снимаю, как всегда, десять… – Обратно случилась душевная улыбка и произнеслось с легким назиданием: – Так ведь как с памятью обращаться. Всякое воспоминание – род мечты, вот что имел в виду Данте, сказав: прошлое – рай, который у нас не отнять. В ином качестве воспоминания часто оскорбительны, кроме того, расслабляют и умеряют надежду.
Девушка, с улыбкой осматривая паспорт, стрекоча попутно компьютером и постреливая глазами на обаятельного господина, благоволила:
– Замысловато – стало быть, спорно.
– Да как же без сомнения – не сомневайся, так и проскользнет всякое мимо. Непременно подержать нужно.
– Однако слова у вас недалеко расположены.
– Имеется такое. Да чем же еще умащиваться? Слова – и засада великая, спрятаться дают, и заговор всякого рода делают порой самым гипнотическим методом. Наконец, молчание к работе располагает, а это уж очень несимпатично, ибо человек – фабрикация свободная, значит, возьмите Сартра, пустая.
Существовали еще мелкие приятные фразы, росчерки. Обаяка завершал:
– Ну что (паспорт исчез в груди – белели зубы), мои посещения приобретают многажды славную подоплеку. Стало быть, Таня, если позволите… – Ногтем чуть тронул табличку с именем девушки. – И кланяюсь Зое Антоновне, коли увидите. Благ вам!
Другой день, тот же банк, нервозная суетня персонала. Пожилой мужчина в громоздких очках с негодованием произносил нашей новенькой:
– Вы что, не понимаете? Это же подсудное дело! Десять тысяч долларов вместо тысячи, это же! Куда вы смотрели!