- Масло! – рявкнул Форрель,
совершенно пришедший в себя. – Ну!
Драгоценное и благоуханное розовое
масло, купленное за меру серебра в счет меры самой сладко воняющей
густой гадости, занялось сразу. Поквист, держащий в руках
распечатанный медный сосуд, скалился. Доски, брошенные следом,
занялись с гулом, вспыхнув сразу.
- Не по ндраву?! – крякнул Поквист. –
Отож, сука ты такая!
И согнул руку в локте, довольно
ухмыляясь.
Через пламя, видно не удержавшись и
потихоньку сходя с ума от живого человечьего мяса, прыгнуло что-то.
Что-то было с невеликого мужика, горбатое, длиннорукое,
грязно-серое и очень давно мертвое. Окажись тут ведьмак, он бы,
пусть и подумав, обозвал тварь гулем. Хотя гулем-то мертвяк не был,
гули не селятся там, где нет постоянной пищи, не кости ж им
глодать.
Плоть твари, убитой одной из альп год
назад, хотя ни Поквист, ни ведьмак этого не знали, давно сгнила, а
её остатки, державшиеся за счет чужой злой воли, высохли как
мертвая кора. Ошметки, так и так валящиеся от дерганых движений,
занялись от пламени. И на бедолагу Поквиста, радовавшегося победе,
упало нечто полыхающее, плевать хотевшее на огонь и жаждущее
человечинки.
Поквист умер с криком, захлебнувшимся
сразу, как почти черные зубы вцепились в шею и добрались до
сосудов. Мертвеца, не отрывающегося от дергающегося старшего
охранца, развалили на куски прямо на нем, раскидав их в пламя
вокруг.
- Мать твою, - Форрель, вытирая
мокрое лицо, сглотнул. Купца тянуло блевать, но он держался,
стараясь быть на виду. – Гадость какая.
- Подкидывай в огонь! – крикнул
Ратгер, видя, как товарищи и караванные начали теряться. –
Потихоньку, все не кидай. Эй, парни, тащите масло и лейте на
Поквиста.
Люди замерли и даже купец уставился
на Ратгера странными глазами.
- Это перебор, Ратгер, - Форрель
покачал головой. – Так нельзя.
Ратгер уставился на него, понимая,
что быть опытным караванщиком и казаться – великая разница. И
показал на Поквиста, уже начавшего костенеть в своей страшной
смерти.
- Его нет, ему все равно. Масло
нужно, чтобы занялся и прогорел полностью. Досок нам не хватит до
утра, не успели натаскать. Мы ж его не есть собираемся, он нам для
защиты нужен.
Из темноты за колоннами, идущими
вдоль обеих сторон галереи, пришел смех. Форрель, передернувшись,
понял – выхода нет. И что его люди, окажись они к утру живыми,
больше с ним никуда не пойдут.