– Мемфис, ты ее вылечил! Как ты это сделал?
– Не з-знаю, – несмотря на одуряющую летнюю жару и мокрый от пота воротничок выходной рубашки, Мемфис трясся, будто от холода.
– Это чудо! – крикнул кто-то. – Возблагодарим Иисуса!
Мемфис увидел, как его мама стоит среди пораженной, охваченной благоговейным страхом толпы, прикрыв рот рукой, и испугался, что его накажут. Вместо этого она подбежала и крепко обняла его. Когда она отстранилась, Мемфис увидел слезы в ее глазах.
– Мой сын – целитель, – прошептала она, нежно заключив его лицо в своих ладонях.
– Слышали? Парень – целитель! – закричал кто-то. – Помолимся же!
Склонив головы, они протянули к нему руки, и Мемфис почувствовал прикосновения на голове и плечах: они благословляли его, а мама сжимала его ладонь в своей. Его страх сменился ликованием. «Я сделал это, – обескураженно подумал он. – Как я это сделал?»
Только тетя Октавия не поддержала всеобщего восторга.
– А зачем наш милостивый Господь наделил такой способностью несмышленого мальчишку? – тихонько спросила она у мамы, когда они остались одни в доме на 145-й улице. Они сидели в гостиной, слушали радио и чистили бобы на ужин. Стояла такая жара, что невозможно было спать, и Мемфис встал попить воды. Когда он услышал разговор мамы с тетей, то спрятался в темном коридоре и стал подслушивать. – Виола, нет добра без худа. Иногда дар может оказаться и проклятием. Что, если это испытание от Господа? Что, если это происки дьявола?
– Замолчи, Октавия, – ответила мама. Она редко перечила старшей сестре, но в тот момент Мемфис испытал чувство гордости за нее и сомнения – за себя самого. Странный холодок пробежал у него по спине. – Мой сын – особенный. Ты увидишь.
– Что ж, надеюсь, что ты не ошибаешься, Ви, – сказала Октавия после долгой паузы, и затем уже не раздавалось ничего, кроме звонких щелчков бобовой шелухи и стука бобов, падающих в миску.
В гарлемских церквях быстро разошелся слух о способностях Мемфиса. Когда пастор Браун запретил ему лечить людей в церкви Сиона, сказав: «Мы не та религия, Виола», – мама стала водить его по протестантским пятидесятническим и спиритуалистским церквям, несмотря на предостережения Октавии. «Они – низкопробные трясуны-фанатики, а некоторые из них якобы говорят с мертвыми, – Ви, это до добра не доведет, поверь мне».