Зина будто только этого и ждала.
– Ты, Бронька, туды тебя в прясло, зачем моих кур загнала да своей краской перекрасила? Я не косая! Вон моё жёлтенько-то под твоим зелёным видать! – заголосила она на всю улицу.
– Заткнись! – по-хорошему посоветовала ей Бронислава. – У тебя мужик шалавый, а тебе куры виноваты.
Зина пнула забор что было силы – и одно звено тут же повалилось на землю с треском и грохотом. Куры с зелёными метками закудахтали, кинулись врассыпную по углам двора.
– Своего на тот свет спровадила? – яростно топча упавшую изгородь, бушевала Зина. – Так теперь чужих привечаешь, прорва?!
– А ты – видала?!! До-ка-жи! – гораздо громче Зины прокричала Бронислава и запустила миску с кормом к самой стайке. – Разоралась тут. Я тебе глотку-то быстро заткну. Лучше бы голову сидела-мыла, чем день-деньской с косматыми лохмами вдоль чужих дворов мотаться да заборы по всему Буяну ломать!
– А-а! Тебе, значит, голова моя не нравится, – обрадовалась соседка и побелела. – Щас поглядим, какая твоя будет.
Подобрав с земли влажный ком, Зинаида метнула его в лоб Брониславе:
– Вот тебе. Сучка. Сама заткнись! …Заткнёт она.
Бронислава молча, в два прыжка, настигла Зину, развернувшуюся было к своему дому, рванула на себя вихор короткой её стрижки и сноровисто двинула соседку по рёбрам. Зина хотела пнуть Брониславу, однако промахнулась и тяжело шмякнулась на землю, успев задеть её кулаком по виску:
– Лови с правой, гадина!
Но Бронислава, схватив соседку за загривок, уже тыкала её лицом в землю, меж бессильно раскинутых толстых ног.
– Бронька, хватит, – отплёвывалась Зина. – Хватит. Броньк, да ты что? Шуток, что ль, не понимаешь? Сдурела прям. Да я кого?… Я – так просто: для разговора.
– Вот и молчи, коли так, – выпрямилась довольная собою Бронислава, разрумянившаяся и помолодевшая.
– Ты меня прости, – виновато кряхтела Зина, поднимаясь. – Не обижайся, Броньк, на меня. Он ведь, собака-то мой Иван, дома, почитай, и не ночует…
Толстое перепачканное лицо её жалобно дрогнуло, а голос стал по-детски тонким:
– Провалился бы он пропадом, в тартарары, такой муж, – всхлипывала она. – Ты думаешь, зря люди говорят? Что «горе – говорят, – муж Григорий, а у меня Иван – не дай Бог и вам»? Предупреждают люди-то сколь уж веков! По-ихому и выходит… Вот, удостоверилася теперь я. Насчёт Ивана. Не один раз.