— Капитан Лейт!
Мысленно воззвав к богам с просьбой отмерить ему еще терпения, ну хоть капельку, Вольфгер обернулся.
Мастер Алмия, держащая под мышкой давешний конверт с артефактом, но почему-то без своего неизменного портфеля, спустилась по ступенькам. И к ней тут же подскочил кучер, которому она сделала знак приблизиться.
— Доставишь в управление, передашь дежурному. Отвечаешь головой, — отчеканила артефакторша, и парень активно закивал, глядя на нее влюбленными глазами.
«Идиот какой-то», — философски подумал Вольфгер, не в силах представить, как можно испытывать к этой стерве даже хотя бы симпатию, не говоря уже о куда более теплых чувствах.
— Хотите, он подбросит вас, капитан? Раз уж ваши подчиненные оставили вас на произвол судьбы, — жемчужно-серые глаза лукаво сверкнули, глядя на вервольфа.
— Мои подчиненные, мастер Алмия, оставили меня не на произвол, а в покое. И благодарю, в услугах вашего кучера я не нуждаюсь.
— Слышал? Свободен.
Парень птичкой упорхнул к своей карете, но сама артефакторша почему-то не торопилась возвращаться в дом, где, очевидно, планировала задержаться.
«Моя кузина!». Тьфу.
— Пожалуйста, разберитесь с этим делом, капитан, — пропела Алмия с улыбкой. — Диана ужасно переживает из-за случившегося. Просто не находит себе места. Мы очень на вас рассчитываем! Сделайте все возможное.
— Мы всегда делаем все возможное, — холодно отозвался Вольфгер.
— Хотите задержаться на ужин, капитан? — серые глаза мастера лукаво сверкнули. — Уверена, кузина будет рада вас принять.
«Я пока еще в своем уме, чтобы соглашаться на подобное предложение», — подумал вервольф, а вслух ответил:
— Благодарю, у меня еще есть дела. Передайте госпоже Корвин мое почтение.
То ли стерва исчерпала свой дневной запас яда в пикировках с Валлоу, то ли сегодня звезды сошлись под каким-то феноменальным углом, но мастер Алмия только улыбнулась уголками губ и, бросив: «Как знаете!» — покоцала каблуками обратно вверх по лестнице.
Вольфгер передернул плечами и зашагал к себе домой, оставляя мысли об убийстве и прочих делах у порога дома Корвинов и размышляя теперь о сугубо бытовых вещах. Например, остались ли дома еще сосиски, или он, как это бывало, в легком помутнении зажевал их ночью сырыми. И можно ли будет наконец-то нормально пройти по лестнице на родной второй этаж, или она по-прежнему загромождена, как утром, огромным количеством вещей под белыми простынями — потому что кто-то уже третий день въезжал и никак не мог въехать в пустую квартиру на этаже третьем.