– Я постарел, знаю, – буркнул Зура и плеснул в стаканы еще чачи.
– Да я не об этом…
Хотя брат прав, он постарел. Густая седина, глубокие морщины добавляли ему пять, семь, а то и десять лет, и Зура выглядел не на свои сорок два, а на пятьдесят.
– А ты все как мальчишка, – хмыкнул он. – Да красивый такой… Что с носом сделал?
– Сломал, пришлось оперировать.
– Кольца на пальце не вижу. Не женат?
– Нет. А ты?
– Смеешься? – криво усмехнулся Зура. – Кому я нужен? – Он поднял стакан и поднес ко рту, но Давид остановил его:
– Постой, а тост?
– На хрен! – по-русски рыкнул брат и опрокинул в себя чачу.
Дато сделал небольшой глоток и отставил стакан. Пить он больше не хотел. И так за сегодняшний день влил в себя дикое количество алкоголя, да еще и разного намешал. Завтра голова будет чугунной.
– Как ты живешь, брат? – спросил Давид.
– Нормально.
– Все пишешь?
– Нет.
– Даже для себя?
– Тем более для себя. На продажу я бы написал. Да никому это не нужно.
– Чем же на жизнь зарабатываешь?
– Грузчик я.
Так вот откуда литые мышцы! Раньше-то Зура тяжелее кисти ничего в руках не держал.
– Много пьешь? – полюбопытствовал Давид. Живот у Зураба был характерный. Такие обычно не у обжор вырастают, а у любителей алкоголя. Особенно пива.
– Не так чтобы очень… Как все!
– С каких пор тебя стало это устраивать?
– Что именно?
– Быть таким, как все.
Он не ответил, вместо этого выпил.
– Надеюсь, ты не хочешь здесь переночевать? – спросил Зура после.
– Нет. Я остановился в отеле.
– В пятизвездочном, конечно.
– Нет, в четырех…
Давил встал, подошел к дивану, над которым висела картина. Море, горы и парусник, плывущий по лунной дорожке и готовый с ней слиться. Сунув руки в карманы, Дато стал всматриваться в морской пейзаж. В детстве он мог подолгу этим заниматься. А все потому, что постепенно картина оживала. Кораблик начинал скользить по волнам, растворяясь в лунном свете, и скрывался за горизонтом или… взмывал в небо?
Сейчас волшебства не произошло. Воображения взрослого не хватило для этого. Но Давид отметил про себя, что пейзаж все равно ему нравится. Хорошо написан.
– Больше не рисуешь? – бросил он через плечо.
– Нет.
– Зря. У тебя талант. Мог бы продавать картины на улице. Я видел: на площади Свободы сидят художники со своими работами. Помнишь, я толкал там твои пейзажи? Только тогда площадь носила имя Ленина. Но меня гоняли менты. Теперь же все официально, насколько я понимаю…