– У тебя их много? – с любопытством спросил он.
– Всего два. Старый и новый. Не беру в спальню, чтобы они меня не будили.
– Как у тебя все… Как в аптеке.
– Совершенно верно.
– Уходишь? Вот так, наотмашь, этим своим благородством… – пробормотал он. – Привела, накормила, деньги положишь. То есть обчистить тебя даже неудобно как-то. Или зарезать, поскольку я ведь Джек-потрошитель. – Он сделал зверское лицо и схватил со стола нож.
– Лучше бы я тебя не кормила, – встала Карина. – Когда ты сонный и голодный, тебя можно терпеть. Сейчас уже нельзя. Мне нужно поспать, а тебе нужен цирк. Не вздумай будить. Обчистить можешь. Денег у меня мало.
– Понял. Мало мне не нужно. – Он потер глаза двумя руками. Она смотрела на него со странным чувством. Здоровенный парень хочет спать и валяет дурака. А она вдруг увидела маленького мальчика, который плачет от одиночества между ненавидящими друг друга родителями. Ей казалось, у нее нет материнского инстинкта. Возможно, есть. Странно, что она почувствовала это, познакомившись с этим человеком, который всего на шесть лет моложе ее. Или это что-то другое? Но она явно его жалеет. Хотя более полноценного молодого мужчины трудно себе представить.
«Это нужно перебить сном и забыть», – подумала Карина.
Пространство крошечного щитового домика, состоящего из одной комнаты, сначала было темно-серым, потом посветлело. Еще немного, и сквозь неплотные ставни начнут пробиваться солнечные лучи. К этому моменту нужно сжаться, спрятаться, исчезнуть, чтобы самой не чувствовать ни биения сердца, ни жжения в глазах, как будто слезы вытекли, а их соль осталась. Светлана провела руками по волосам. Густым темно-рыжим волосам, заплетенным в две толстые косички, стянутые аптечными резинками. Их пора вымыть. Они кажутся ей одним застывшим колтуном. Вымыть – это сделать над собой страшное усилие. Она не может с этим справиться уже… может, уже неделю? Или больше? Она давно не считает дни.
Она заставила себя сесть, отбросив одеяло, нащупать ногами, не глядя, комнатные тапки, потому что смотреть на то, что осталось от ее ног, невозможно. Она удивляется, что способна ими ходить, этими косточками, обтянутыми кожей. Все-таки решилась, встала и пошла в маленькую ванную. Включила бак-обогреватель, медленно почистила зубы – это было еще больно, но не так, как раньше. Стянула большую мужскую майку, которая скрывала ее тело полностью, расплела косы, встала под душ. Ей удалось вымыть голову, помыться, ни разу не взглянув на свое тело. Но она теряла сознание от усталости. Выбралась из ванны с трудом. Вытиралась из последних сил. Вернулась в комнату, села на кровать, взяла с тумбочки гребенку с редкими зубьями – ее волосы трудно поддавались щеткам – и причесалась. Опять заплела косички, стянула резинками. Откинулась на спинку деревянной кровати, отдохнула, собиралась уже влезть под одеяло, но тут вкрадчивый солнечный луч вдруг осветил деревянный овал на столе у окна. Это было перевернутое зеркало.