– Никак маг, – прошептала она, – сильный да
родовитый. Уж не императорских ли кровей?
И взгляд такой встревоженный на меня бро-сила.
Увиливать я не стала, сказала как есть:
– Племянник императора, лорд Риан Тьер…
Царапка свалилась со стола. Бабуля так и застыла, даже рот от
удивления открылся, зато потом понеслось:
– Да ты что, Дэюшка! Сам племянник императора! Да как же
это?!
Пожав плечами, я промолчала, потом осторожно руку у бабушки
забрала, но перчатку натягивать не стала – осторожно
прикоснулась к камню, такому же черному и мерцающему, как и глаза
магистра. В очередной раз поняла, что скучаю… Удивительно, да,
но очень скучаю.
– Да не молчи ты! – Царапка вылезла из-под стола,
прыгнула на скамью, оттуда обратно на свое коронное место. –
Где встретились?
И вот тогда, несмотря на имеющийся и не беспричинный стыд,
честно призналась:
– А я его… прокляла…
Царапка повторно свалилась на пол. Оттуда, из-под скамьи,
донеслось:
– Я пока тут посижу. Безопаснее оно как-то… Дальше-то
что?
Ответить я не успела. Дверь распахнулась, впуская ледяной порыв
ветра и поднятый начинающейся метелью снег, и вошел отец.
С радостным криком «папа» я бросилась к нему, с лету попала в
крепкие объятия.
– А я на Заставе ждал, – отец стиснул так сильно,
что дышать стало тяжело. – Дэюшка, солнышко мое, соскучился до
смерти.
Тут бабушка пробурчала:
– Орон, задушишь девочку, объятия то у тебя
медвежьи, – это она так, для порядка, а сама еще чашку
достала, чай налила да папе к чаю набрала меду – он
любит. – За стол садись, небось с обеда голодный, с такой-то
прорвой народу.
– Голодный, мама, – покорно согласился отец, он вообще
бабушку, свою тещу, любит и уважает.
– А чего раньше не зашел?!
Бабуля тут же встала, поспешила к печи и вскоре поставила на
стол, подвинув чашку и булочки, миску с мясной похлебкой, рядом на
блюдце положила ломоть хлеба. Посмотрев на это дело, я жалобно
сказала:
– Тоже хочу. Я, правда, на постоялом дворе обедала, но
от твоей похлебки не откажусь.
Мне тут же наполнили тарелку, я меньше отца ем, с этим не
поспоришь.
Скинув кожух, шапку и теплую безрукавку, отец сел за стол, начал
быстро есть, явно торопясь меня обо всем расспросить сразу после
трапезы, и тут бабуля спросила:
– Орон, а что, Руи никак не угомонить?
Отец есть перестал, тяжело вздохнул и нехотя ответил: