Мечи о щиты ударялись, звеня.
Дрожа, на дыбы скакуны поднимались,
Из панцирей сыпались искры огня.
Парту Патима проходила с кувшином,
Увидела юношей в утренний час.
«Привет недостойна сказать я мужчинам,
Хотя недостойна – приветствую вас!
Зачем вам кинжал – вы идете в сраженье?
Зачем вам кольчуги – вы ждете врагов?
Зачем столько сабель, мечей, шишаков?
К походу готовите вы снаряженье?»
– «Парту Патима, ты привет наш прими,
Да жизнь твоей матери будет отрадной!
Кувшин поскорее с плеча ты сними,
И нас напои ты водою прохладной!»
– «Могу я на землю кувшин опустить,
Могу вас прохладной водой угостить,
Но дайте мне саблю кривую сначала,
Чтоб я вам уменье свое показала».
Джигиты услышали эти слова,
Один посмотрел на другого сперва,
Пришли в удивленье джигиты селенья,—
Никто не скрывал своего удивленья.
Заставив плясать под собой скакуна,
Тут выступил юноша статный и ловкий.
Настала внезапно вокруг тишина.
У девушки горской спросил он с издевкой:
«Ужель, Патима, говоришь ты всерьез?
Зачем же джигитов смешишь ты до слез?
Мужчину сразишь ли кинжалом своим?
Коня ты пронзишь ли копьем боевым?
Ты женское слово сравнишь ли с мужским?»
– «Напрасно меня ты вопросами колешь,
Сосед мой, сидящий в седле молодец,
Не думай, спесивый, что ты – удалец,
Смеясь надо мной: «Ты девица всего лишь!»
Вручи мне коня боевого, седок,
Испробовать дай мне дамасский клинок,
Позволь, чтоб на голову шлем я надела,
Прикрыла кольчугой железною тело.
Мой конь будет быстрым конем храбреца,
Клинок будет острым клинком удальца,
Украсится шлемом бойца голова,
Кольчуга сравнится с кольчутою льва!
Тогда-то, в седле горделиво сидящий,
Покажешь мне, всадник ли ты настоящий,
Тогда-то, воитель в кольчуге и шлеме,
Покажешь отвагу' свою перед всеми!»
Сказав, Патима возвратилась домой.
Взволнованы юноши, слов не находят,
А время проходит, а время уходит, —
Примчался, как молния, всадник лихой.
Одет был наездник в броню и забрало,
На сабле египетской солнце играло,
Скакал, точно ветер, скакун вороной,
Сверкал, точно месяц, шишак золотой.
«Привет вам, джигиты, что славой покрыты,
Теперь я могу ли приветствовать вас?
Быть может, гордиться не будут джигиты,
Спесивые речи не скажут сейчас?»
– «Родителя славного дочь молодая,
Как воин ты встречена будешь людьми!
Обидною прежнюю речь не считая,
Парту Патима, ты привет наш прими!»
Парту Патима не сказала ни слова,