– Прежде чем вы встретитесь с ними лично, вам нужно будет посмотреть на них издали, – сообщила Кэтлин Грэй, занося мою фамилию в журнал регистрации посетителей. – Это сделано для детей, им вовсе не нужно, чтобы вы вдруг расплакались или отшатнулись в ужасе.
Ожоговый центр Уильяма Рэндолфа Херста[3], расположенный в помещении Нью-Йоркской пресвитерианской клиники и объединенной с медицинским колледжем Корнеллского университета, – это самый крупный и самый загруженный ожоговый центр в стране. Он принимает на лечение более тысячи детей ежегодно. Эту и еще кучу всякой прочей информации я почерпнул из брошюры в вестибюле центра, пока дожидался появления бывшей жены Кена Чапмена. Я позвонил ей на работу и объяснил, что мне необходимо встретиться с нею лично, прежде чем рассматривать ее заявку на кредит.
– Чушь собачья! – сказала она мне. – Вы тот парень из Внутренней безопасности, который вчера мне звонил. И не думайте это отрицать; я ваш голос сразу узнала!
Тем не менее, Кэтлин согласилась встретиться со мною после работы в этом ожоговом центре, где она работала волонтером – по два часа каждый вторник. Она повела меня через вестибюль и дальше по длинному коридору.
– Что вас заставило работать с жертвами ожогов? – спросил я.
– После развода мне больше всего хотелось убраться из Чарльстона и завести себе новых друзей, вот я и переехала сюда и нашла новую работу. Я никого здесь не знала. А потом однажды мое начальство предложило нам билеты на благотворительный концерт, и я взяла билет, просто чтоб было куда пойти. Думала, может, с кем-нибудь там познакомлюсь.
– И что?
– И вот я здесь! – Она засмеялась. – Да, вы, конечно, лжец, но, по крайней мере, симпатичный малый. И вся ваша внешность прямо-таки вопит: «Я – холостяк!».
Мы свернули влево и пошли еще по одному коридору. От него отходили еще несколько коридоров, и я все пытался запомнить путь, которым мы сюда пришли, на тот случай, если придется выбираться отсюда самому. Мимо проходили врачи и медсестры, двигаясь целеустремленно и торопливо. Одна сестра – короткого роста и пухленькая, в синем лабораторном халате, – когда мы проходили мимо нее, подмигнула Кэтлин и издала чмокающий звук поцелуя. Мы прошли еще несколько шагов, я склонил голову набок и сказал: