Из монолога выяснилось, что большую часть жизни Наташа проработала в Питере. Была директором Дома культуры большого завода. Окружение составляли, за редким исключением, образованные, воспитанные, культурные люди, и большинство из них – коренные ленинградцы. Это здесь её окружают «наши», бывшие некогда «скобарями», а вот нынче они же – преуспевающие американцы. Хотя не все, конечно, «скобари». И не все – преуспевающие. Есть даже вполне приличные люди. Но их так мало, так мало…
Потом Наташа замолчала, глядя Максу прямо в глаза.
И Макс смотрел тоже прямо в глаза. При этом ему показалось довольно странным, что уже больше суток находится по другую сторону океана, а ощущение такое, что никуда из Питера не улетал. Что сидит перед ним довольно обыкновенная русская женщина. Что наверняка она обременена не только повседневными житейскими заботами, но и целым ворохом чисто национальных комплексов и недостатков. Что наверняка предстоит отсмотреть фильм из бесконечного сериала под общим названием «Это мы – русские люди». Только действие происходит не на просторах отечества, а на Staten Island. И не в коммуналке на Лиговке или Большой Пушкарской, а на роскошной белокаменной вилле. И герои не торгуют просроченной колбасой на Сенной площади. И не просиживают штаны и юбки в хиреющих КБ, получая за «адский» труд сущие гроши. И этих грошей мужьям едва хватает на дешёвый армянский «коньяк», разлитый в подворотнях, окружающих ту же Сенную площадь. А жёнам едва хватает на «фирменные» колготки, изготовленные предприимчивыми турками или китайцами.
Незаметно солнце показалось над крышами соседних особняков, продолжая уверенно карабкаться к зениту.
– Извините, конечно, но я так ничего толком из вашего романа не поняла, – неожиданно заявила хозяйка. Теперь она стояла у плиты и курила, пуская дым в вытяжку. – Ерунда какая-то. Хотя написано, соглашусь, бойко. Есть отдельные фразы… даже мысли…
После чего Наташа заметила, что, возможно, её мнение о творчестве собеседника, а тем более гостя, звучит бестактно. Возможно, надо говорить как-то по-другому. Возможно, он, Макс, не привык к открытой критике. Возможно даже, она ошибается, потому что ничего, кроме обыкновенного читателя, собой не представляет. И всё равно любопытно, что это за творческие замыслы подвигли автора на создание романа с таким названием, как «Желанная». Вот раньше-то романы называли «Война и мир». Или «Преступление и наказание». «Тихий Дон», наконец. А тут как-то мелковато, банально, извините, пошло…