Ленард и тот, кто займёт его место,
на миг отступили, потом две воли принялись рушить водовороты от
встречи воспоминаний, ковать мутный поток, отливая его в заранее
приготовленную форму. Годы, отданные придворной жизни на острие
ножа, и годы, отданные службе во Внешнем корпусе и подготовке к
внедрению, сделали разумы сильными и гибкими. Они смогли
сопротивляться бешеной стремнине воспоминаний, грозящей поглотить
собственное «я». Плечом к плечу оба боролись изо всех сил, и скоро
натиск начал ослабевать. Принц сориентировался в потоке информации
и принялся его сортировать, стараясь выбирать самое необходимое,
чтобы никто не распознал подмену. Как двигаться, говорить, казаться
его наследным высочеством. Воспоминания приходили и уходили.
Сколько это продлилось, понять не получилось, но, когда сознание
вернулось, Ленарда ощутимо мутило, двойник же вообще еле стоял на
ногах. Принц поклонился:
– Благодарю. Я вас тоже почувствовал.
Вы достойно сможете меня заменить. И как там, если правильно помню,
в эпоху Федерации говорили разведчики новых миров, уходя в рейд?
Поехали!
– Поехали! – отозвался новый
принц.
Оставшегося под куполом двойника
мутило с каждой минутой сильнее. Быть приёмником потока сознаний
намного тяжелее и неприятнее, чем оказаться передатчиком. Но
двойник всё же сумел дождаться, пока товарищи уйдут из зала, а
небольшая горошина одноразового приёмника получит кодированный
пакет, покраснеет и раствориться до молекул. Сигнал, что отряд
благополучно покинул станцию и добрался до спрятанной машины.
Немедленно двойник вынул из кармана пульт локальной сети и нажал
кнопку тревоги. Услышав звук поднимающегося лифта, наконец-то
позволил себе потерять сознание. Прислуга найдёт принца, которому
стало плохо – о его прогрессирующей болезни известно всем, а
внедрённый в компьютерную систему медблока вирус заставит
диагностическую аппаратуру показать ровно то, что нужно. В итоге
два дня постельного режима после «сильного приступа». Достаточно
для окончательной адаптации и усвоения полученной сейчас
информации. Да и потом на неизбежные первое время нестыковки никто
не обратит внимания, спишут на всё тот же приступ.
Какое-то время он ещё валялся на мягком широком ложе в
безмятежной истоме на зыбкой грани сна и бодрствования,
проваливаясь обратно в увлекательные пучины сновидений и тут же
выныривая к реальности. Сознание никак не хотело просыпаться в
столь странной окружающей обстановке. Широкая кровать из
украшенного резным орнаментом лакированного дерева, рядом такой же
столик. Позолоченная люстра на потолке – а вокруг круглый барельеф,
лампы имитируют свечи. На стене – зеркало в массивной раме, в углу
на постаменте-имитации обрезка колонны – бюст Гагарина, но
почему-то в шлеме на сто лет позже из эпохи первых звёздных
экспедиций. И при этом бежевые стены отделочного пластика и
пониженная гравитация, не таясь, напоминали, что вокруг всё-таки
космическая станция на окраине системы Диана.