– Давай ему клетку в Сиднее купим! – предложил один из моряков. – Кенары живут в клетке.
– Это кенары, – возразил Серьга. – А воробей – птица вольная. Я сам такой же, ребята, и не могу своими руками лишить приятеля свободы.
Выход нашёл сам капитан Хенк, который встретил матросов в порту.
– Да у меня в кузове есть превосходная длинная удочка, – сказал он, когда они встретились на австралийском берегу, обнялись, и Серьга поведал другу о своей заботе. – Будет славный нашест для вашего сорванца.
– А сядет он на него?
– Устанет – сядет.
У фермера была открытая грузовая машина, и, когда моряки забрались в кузов, взяв с собою и Чангу, Рыжик страшно разволновался.
– Что это такое? Что это? – чирикал он, порхая над грузовиком. – Зач – чем вы это делаете? Зачем?
– Садись с нами, – поманил Серьга. – Мы не против.
Матрос подставил открытую ладонь, но воробьишка был не из таковских. Он хорошо помнил слова своего папаши Чиф Чифыча: «Человек коварней кошки! От него вечно надо ждать каких-нибудь гадостей». И хотя до сих пор моряки сухогруза не причинили воробьишке больших неприятностей, всё же в руки человеку даваться нельзя.
– Нет уж! – чирикнул Рыжик.
– Ну, как знаешь! – сказал Серьга. – Трогай, Хенк! Да не гони слишком быстро.
И Рыжик увидел, как это страшное круглолапое существо, которое люди называют машиной, покатило по гладкой серой дороге, увозя за город всю его команду вместе с Чангой. Чанга смотрела на Рыжика и помахивала хвостом, приглашая присоединиться.
– Эй, погодите! Я надеюсь, вы ненадолго? – чирикнул Рыжик и полетел вслед за машиной.
– Разве плохо нам было прежде, когда вы все ходили пешком? И ты, чёрная лупоглазая ворона, тож – же!
Чанга, услышав знакомое чириканье, коротко гавкнула.
– Она ещё лает, чертовка, – ворчал на лету Рыжик. – Полетай с моё, узнаешь… что это такое.
Он уже начал уставать, потому что воробьи вообще не привычны к дальним перелётам, а наш Рыжик до того отъелся на дармовых корабельных харчах и так мало летал в последнее время, что разжирел и еле поспевал за медленно идущей машиной.
– Уж-жасно неблагодарные сущ-щества! – ругался он вслед. – Я целыми днями распеваю им песни, ловлю букашек, которые их донимают, и что? Они себе едут, а тут хоть падай от изнеможения.
Рыжик, действительно, начал снижаться и, наверное, шлёпнулся бы на дорогу, но в это время какая-то длинная голая ветка стала высовываться из кузова машины и призывно маячить перед клювом воробья.