Постепенно становились известны подробности этого романа. Возлюбленный Мей был англичанином – она познакомилась с ним на трансатлантическом корабле – и должен был после смерти старшего брата (брат страдал от неизлечимой болезни, которой предстояло свести его в могилу в ближайшие несколько лет) получить титул; хотя какой именно, Мей не уточняла. Но ее отец, суровый приверженец всего американского, терпеть не мог англичан, ненавидел аристократические титулы и заявлял, что ни одна из его дочерей никогда не выйдет замуж за иностранца. А если все-таки выйдет, то не получит в приданое ни цента. Однако ни Мей, ни Катберт даже не думали о деньгах. Катберт и без того был богат. Его звали Катберт Сент-Джон. (Произносится «Синджон».) Всего у него было четыре имени, но только этими двумя он пользовался в обиходе. В это время он находился в Англии, куда его вызвали каблограммой в связи с критическим состоянием больного брата, но кризис миновал, и Катберт скоро должен был вернуться в Америку. И тогда… Мей поджимала губы и с вызовом смотрела прямо перед собой. Ее отец еще увидит!
Разумеется, жалкая маленькая история Розали не шла ни в какое сравнение с волнующей реальностью романа Мей.
Вскоре интрига усложнилась. Изучив список прибывающих трансатлантических судов, Мей объявила своей соседке по комнате, что Катберт уже в Америке. Он дал слово ее отцу, что не будет писать ей, но она не сомневалась: он найдет способ подать весточку о себе. И что вы думаете? На следующее утро она получила букетик фиалок, к которому не было приложено никакой записки. Прежде в школе еще были сомневающиеся… но это осязаемое подтверждение глубокой привязанности сокрушило все остатки скептицизма.
Мей приколола фиалки к платью, когда пошла в воскресенье в церковь. Все присутствующие на литании[6] школьницы самым ужасным образом путались в своих ответных возгласах на призывы священника – никто даже не делал вид, что слушает проповедь, глаза всех были устремлены на лицо Мей, обращенное к небесам и озаренное рассеянной улыбкой. Правда, Патти Уайат отметила, что Мей предусмотрительно выбрала для себя место у витражного окна, где было хорошее освещение, и что время от времени ее затуманенные мечтой глаза пробегали по лицам соседок, чтобы убедиться, что выражение ее лица производит надлежащее впечатление на публику. Но инсинуации Патти были с негодованием отвергнуты всей школой.