Опознавательные жетоны с личными номерами связывали вместе, чтобы не звенели, а сигареты и зажигалки, как и прочие нужные вещи: бритвенные принадлежности, мыло, таблетки для обеззараживания воды, двадцать четыре листа туалетной бумаги и англо-французский разговорник, – складывали в вещмешок, который вешали на шею. Рядом вешали комплект для отхода, куда входили напечатанная на шелке карта местности, пила-ножовка, компас и деньги. Изобилие всего этого снаряжения поражало сельских мальчишек-бедняков, которые привыкли и изготавливать, и ремонтировать все, что можно, прямо у себя дома.
Помимо всей перечисленной выше мелочи, каждый брал с собой саперную лопатку и личное оружие – обычно карабин без обоймы. Его вкладывали в мешок, называемый «футляром для скрипки», и привязывали ремнями к груди. У иных были автоматы Томпсона. Ручные противотанковые гранатометы упаковывали разобранными на две составные части. Вместе с запасом противотанковых гранат их клали в ножные мешки, которые будут болтаться во время десантирования. Один такой мешок нередко весил 35–36 килограммов.
У парашютистов были свои приметы и предрассудки. Немало солдат предвидели свою гибель. Один солдат вспоминал позднее «лохматого парня», которого звали Джонни: «Он стоял среди нас и смотрел в пространство. Я подошел к нему и спросил: “В чем дело, Джонни?” – Мне этого не пережить”, – ответил он. Я попытался его успокоить: “Да ладно, ничего с тобой не случится”. И встряхнул его, потому что он был вроде как во сне. А вышло так, что в Нормандии он погиб одним из первых».
Когда Эйзенхауэр в сопровождении небольшой группы репортеров и фотокорреспондентов прибыл в Гринем-Коммон на своем штабном «кадиллаке», он сразу заговорил с солдатами 101-й дивизии генерала Максуэлла Тейлора, которые вот-вот должны были загружаться в самолеты. Должно быть, ему трудно было отделаться от мыслей о мрачном предупреждении Ли-Мэллори, который считал, что почти всех этих парней ждет верная смерть. И все же «домашняя манера и дружеский тон» Эйзенхауэра удивили даже его адъютанта. Один техасец предложил верховному командующему пойти после войны на работу ковбоем. Потом Эйзенхауэр спросил офицеров дивизии, есть ли у них кто-нибудь из Канзаса – он надеялся встретить кого-то из земляков, из своего родного города Абилина. К нему подтолкнули солдата по фамилии Ойлер.