— Ну а кто? Не я же! У меня мозги плавятся уже.
— Ну, пусть будет Глаша.
— Глаша?
Елена Сергевна с недоверием посмотрела на меня:
— Почему Глаша?
— Потому что гладиолус, — усмехнулась я. — Ну посмотрите на неё: вылитая Глаша-колхоз! И в то же время она совсем не так проста, как кажется.
— Глаша так Глаша, — легко согласилась Елена Сергевна. — Сейчас так и запишу. Чип мы ей поставили, веткнижку завели, надо только имя вписать.
Она достала с переднего сиденья пухлую папку, вытащила одну из множества синеньких книжечек и прицелилась ручкой на первую страницу. Оглянувшись на притихших собак, которых гипнотизировала улыбающаяся питбулиха, я сказала:
— Пишите лучше «Глафира». Походу, она не такой уж и колхоз, эта сука!
— Чего это?
— К ней хочется вообще на «вы» обращаться.
— Даже на «вы» и даже шёпотом — с питбулями это обычно не проходит! — хохотнула Елена Сергевна, но вывела на первой страничке округлыми буквами имя «Глафира». — Всё, забирай паспорт, собаку, а я попробую задним ходом выбраться от вас. Ни пуха ни пера. Звякни, как течка прекратится. Прооперируем и заберём в приют.
— Замётано, — я сунула книжечку в карман ватника и, пристально глядя на питбулиху, похлопала по верху забора: — Прыгай!
— С ума сошла девка! — всплеснула руками Елена Сергевна. Глаша презрительно, как мне показалось, глянула на женщину, потом так же пристально — на меня и одним махом, как распрямившаяся пружинка, перескочила через штакетины.
— И вуаля, — подытожила я. — Пойду привяжу её.
— Развлекайся, — засмеялась женщина и полезла в машину. А меня пронзило странное ощущение, что сегодня в моей жизни приключился лютый пи… То есть, новый поворот.
2. Глава 2. Неизвестный науке найдёныш
С утра снег подтаял и почти сошёл. А потом ударил морозец. Я этому делу очень обрадовалась, потому что месить грязь, пусть и резиновыми сапогами, мне не хотелось. А с Глашей надо гулять. Это существо, которое я собиралась оберегать от Малыша, построило и москвича, и чихуашку. Малыш сделал всего одну попытку добраться до течной суки и убежал на крыльцо с поджатым хвостом. Пришлось на ночь впустить его на террасу, потому что трусишка царапался в дверь и скулил. А Глаша гремела цепью, бегая вдоль заборчика, и рычала на пса. Цезарь же припёрся к дамочке — пролез под штакетинами — и попытал шанс, пока она лежала возле будки, но одним махом хвоста был отметён далеко. И надолго, если не навсегда.